– Кто сделал тебе больно? – Исток, прищурившись, смотрела на ведьму, понизив голос до едва слышного шепота, и слова почти терялись в ревущем ветре.

Тэмсин не ответила. Рэн еще какое-то время разочарованно смотрела на нее, а потом протиснулась мимо, шагая через две ступеньки зараз, чтобы догнать остальных.

Когда она отошла, дневник раскрылся в ладонях ведьмы. Она кинула взгляд на округлые каракули Марлины. Ответить на вопрос Рэн было непросто. Тэмсин очень многих винила в своей боли. Но больше всего – себя.

«У сестры какие-то тайны. Не в первый раз, на самом деле. Ты знал, что она обнаружила свои силы почти на три года раньше, чем я? И никому не сказала, чтобы мы поступили в академию в одно время. Сестра так хотела, чтобы мы все делали сообща, что даже мне ничего не говорила целый год. Повезло, что Вера не из тех, кто одевает близнецов одинаково, но я знаю, Тэмсин бы очень этого хотела. Каждый раз, когда я меняла прическу, она делала так же. Если я начинала носить зеленое, она зачаровывала всю свою одежду в тот же оттенок. Она так отчаянно жаждала, чтобы мы были одинаковыми, что не смогла признать, что мы совершенно разные.

Но это не важно. Что-то происходит прямо сейчас – что-то странное даже для нее. Она все смотрит на меня заплаканными глазами и отводит взгляд, а губы у нее потрескавшиеся и обкусанные. За версту видно, что она что-то скрывает. Тэмсин вся такая правильная, вечно хочет быть честной и чистой, но грызет губы, чтобы не позволить себе проболтаться. Все вьется вокруг. В любое время дня и ночи ее голова маячит за дверью – сестра будто проверяет, не умерла ли я.

И не она одна. Целительница Эльс поглядывает на меня так, будто я восстала из мертвых. Чудное зрелище: когда я открыла глаза, она охнула и схватилась за сердце, будто призрака увидела. Видимо, я провалялась без сознания почти неделю, а пульс так замедлился, что почти не прощупывался. Все ожидали, что я умру. А теперь собираются меня выписывать. Вот и правильно: хочу убраться из этого ужасного, слишком чистого места!

Так что, да, вот она я, снова среди живых. Совсем не умираю – что, как известно, для меня необычно. А сестра все равно кусает губы. У нее есть какой-то секрет, куда серьезнее прежних, и он жрет ее заживо. Амма сказала, что Тэмсин поссорилась с Леей. А они никогда не ругались. Честно, противно было смотреть, как они ладят. Очевидно, Тэмсин теперь сидит одна, притопывает ногой или стучит пером по парте, и так взволнованна, что даже не вникает в уроки. Золотая девочка мира Внутри вдруг потерялась. Но почему???

Она даже ногти не трудится чистить. Под ними грязь. В смысле, правда… она обычно больше заботится о своей внешности. Но может, это мне так кажется».

Тэмсин и Марлине было по двенадцать, когда все случилось. На одном особенно сложном уроке ученицы должны были бороться с голубым зачарованным пламенем. Пытаясь выполнить задание, Марлина упала, корчась, на пол. Тэмсин бросила собственное пламя, чтобы помочь сестре. Огонь разросся десятикратно. Пострадали несколько учениц, сгорел учительский стол.

– Ты лучшая, – сказала Глава Ковена, когда наказанная Тэмсин села в ее каменных покоях. – Даже в утробе ты почуяла силу матери и забрала себе.

Блеск в глазах Главы Ковена опасно напоминал гордость.

– Но, – предостерегла она, – если продолжишь беспокоиться о Марлине, то никогда не достигнешь пика своих возможностей. Ты уже приняла решение. Следуй ему.

Прошла почти неделя, но Марлина не очнулась. Целительница Эльс беспокоилась все сильнее, и ее губы сжимались в тончайшую линию всякий раз, когда Тэмсин спрашивала о сестре. Пусть целительница и не произносила этого вслух, Тэмсин понимала: сестра умирает.

Марлина всегда была слабой. Даже простейшая магия обходилась ей дорого. Но близняшка Тэмсин не собиралась покорно сидеть на месте. Она всегда рвалась вперед. Старалась сильнее, чем следовало. Ночевала в лазарете не реже, чем в своей спальне, а Тэмсин в это время становилась все сильнее. Выносливее. Все лучше овладевала своими способностями. В основе магии лежало равновесие, которого было до невозможности мало между сестрами.

Тэмсин обратилась к Главе Ковена, умоляя помочь Марлине, использовать силы истока, прибегнуть к любым средствам, чтобы пробудить сестру. Но Глава отказалась.

– Не следует шутить со смертью, – печально сказала она Тэмсин. – Это правило возврата. Правило, которое нам, ведьмам, не дозволено нарушать. Смерть не ведает добра. Она не понимает. Она просто пожирает, – Глава Ковена грустно улыбнулась. – Однажды ты поймешь.

Но Тэмсин не поняла.

Если в ней достаточно силы для двоих, то можно ею поделиться. Так думала Тэмсин, часами копаясь на полках библиотеки в поисках подходящего заклинания. Ничего не обнаружив, юная ведьма обратилась к иному способу. Под покровом ночи Тэмсин выскальзывала из спальни и разыскивала по сумрачным тавернам старых ведьм, которые шепотом рассказывали истории об Эванджелин и темной магии. Когда Тэмсин узнала о близкой дружбе Эванджелин и Главы Ковена, то пробралась в кабинет Главы – туда, где ей были рады и доверяли, – и выкрала страницы из личных заметок. Раздобыв все необходимое, Тэмсин умоляла Лею помочь, пойти с ней в ту ночь, когда все должно было свершиться, но исток отказалась. Лея осознавала последствия, на которые Тэмсин закрывала глаза.

Тэмсин провела древний ритуал в одиночестве. Она призвала запретную, темную магию из холодной глины под ногами, погрузила пальцы в почву и произнесла ужасные, жгучие слова, которые привязали жизнь сестры к силе Тэмсин.

Сработало – на время.

А потом пришли дожди.

Рэн перешагивала по две ступеньки зараз. Но, даже топая наверх, она поглядывала на Тэмсин, отставшую на добрых десять футов. Очевидно, ведьме не было до нее дела. Тэмсин даже не смотрела, куда ставит ногу. Вместо этого она уткнулась в книгу и погрузилась в свои тайны.

Что ж.

Рэн просто пыталась помочь. Но с недавних пор она заподозрила, что желание помогать – качество, которое всегда казалось ей сильной чертой, – может оказаться слабостью. Согласившись заплатить любовью к отцу, она полагала, что поступила благородно. Правильно. Но если от ее помощи только хуже, то что происходило на самом деле?

Нога задела каменную ступеньку. Рэн взбиралась на гору в компании бандитов, вот что происходило. Бандитов! Серьезно? И оттого, что спускаться предстояло так же долго, как и подниматься, легче не становилось. Жалея себя, Рэн врезалась в приземистую женщину впереди, которая совсем не запыхалась, в отличие от нее.

– Почему мы остановились?

Женщина пожала плечами:

– У него спроси. Как там его зовут? Жмот?

– Скот, – ответил проводник, пыхтя. – А остановились мы, потому что пришли.

Рэн непонимающе огляделась.

– Куда пришли?

Скот громко цыкнул, будто вопрос его разочаровал.