– Это еще зачем? – Тэмсин с подозрением уставилась на ладонь.

– Помочь, – коротко ответила Рэн. – Ты все забываешь, что я не бесполезна.

Ледяные пальцы ведьмы сомкнулись вокруг ладони истока. Она вздрогнула – и от холода, и от того, что ведьма не возразила. Магия Рэн текла в Тэмсин, приобретая цвет глины. Раздался треск пламени. Тэмсин что-то прошептала; волшебство взвилось вокруг девушек, и на миг они оказались в вихре света. Это странным образом сближало, но Тэмсин, конечно, сразу разрушила настроение своей хмурой миной.

Вокруг начали возникать вещи, укладываясь рядом с мальчиком и его матерью. Стопки одеял, груды свечей и огнива, буханки плотного темного хлеба прямо из печи, связки пухлых сосисок, корзины хрустящих красных яблок…

Кухарка так выкатила глаза, что те едва не вывалились. По ее щекам текли слезы, Лео уже набросился на еду, изо рта у него торчала целая сосиска.

– Спасибо, – пробормотала его мать срывающимся голосом. – Не знаю, как и благодарить вас…

– Не нужно, – тихо ответила Рэн. – Берегите себя.

Ей хотелось пообещать, что все будет хорошо, утешить кухарку так, как она не могла утешить себя. Но они с Тэмсин не смогли бы сделать больше, чем уже сделали.

Кухарка все-таки смогла слабо улыбнуться, прежде чем снова разрыдалась. Рэн обернулась, чтобы пойти обратно к лестнице, но мать Лео остановила ее.

– Туда, – сказала она, указывая в темноту. – Там проход, по которому возили восточное вино. Королеву называют безгрешной, – кухарка скривилась, – но вино она любит. Там есть другой люк, который выведет на гору, а оттуда вы сможете попасть прямо в сердце Фарна. Будьте осторожны… там ножи поострее, чем у моего Лео.

Она взъерошила волосы сына, но тот так увлекся сосиской, что не поднял головы. Рэн попрощалась с тяжелым сердцем. Она помогла, но хватит ли этого?

– Вот это представление, – сказала Тэмсин, махнув рукой в сторону люка. Созданная магией веревка обвилась вокруг железного кольца и без труда отворила проход. Комнату залил дневной свет.

– Это, – Рэн невозмутимо улыбнулась ведьме, – зовется добротой. Тебе не помешало бы пополнить словарный запас.

Она говорила строго, но без злости. Тэмсин помогла ей, и куда охотнее, чем ожидала Рэн. Вспомнилось, какой была ведьма в тот краткий миг, когда ее наполняла любовь: открытая, задумчивая, полная надежды.

Рэн выглянула в отверстие. На горном склоне виднелись перекладины лестницы. Удивительно, как сюда втаскивали ящики с вином по такому ненадежному пути. Тяжелая работа.

Исток осторожно вылезла на лестницу, ногами ища опору, а пальцами изо всех сил цепляясь за железо. Предстоял долгий спуск.

На полпути Рэн подняла голову, чтобы взглянуть на Тэмсин, которая спускалась несколькими ступенями выше, но не увидела ничего, кроме истертых подошв ведьминых ботинок и пыльного подола ее юбки в репьях. Рэн была не чище. Она старалась дышать ртом, чтобы не вдыхать собственный кисло-сладкий запах. Каждый раз, когда они встречали на пути реку или ручей, в истоке вспыхивала надежда, но всегда оказывалось, что путь преграждает илистая пузырящаяся грязь по берегам. Если бы не Тэмсин, которая призывала воду, Рэн уже несколько дней не могла бы утолить жажду.

Ведьма опустила каблук на пальцы Рэн. Та вскрикнула и неосторожно выпустила скобу, чтобы стряхнуть боль с руки. Тэмсин изогнулась, чтобы посмотреть, что происходит.

– Что случилось?

– Я отвлеклась, – пальцы Рэн налились фиолетовым.

– Ну надо же, кто бы мог подумать, – буркнула Тэмсин.

Рэн язвительно взглянула на нее, но продолжила спускаться. Вокруг стояла тишина, слышался только шелест ветра и неумолчный рокот камня. Даже магия зазвучала иначе. Мрачнее. Раньше камень пел, теперь – стонал. Шепчущие деревья теперь кричали. Даже вода, которая раньше весело звенела медными колокольчиками, теперь громыхала словно железо по наковальне.

Через несколько минут Тэмсин остановилась и взглянула на Рэн сверху вниз.

– Я ничего не крала.

Рэн непонимающе мигнула:

– Прости, что?

– Еда и одеяла, которые мы оставили той женщине, – пояснила Тэмсин. – Я их создала. Только для нее. Пока ты не спросила, я никогда не задумывалась, откуда все это берется. А теперь… Словом, никто не остался в нужде из-за нашей помощи.

Рэн уставилась на нее, чуть хмурясь:

– Да ладно?

– Я просто подумала, что, если ты размышляешь над очередными нравоучениями, тебе лучше знать, что я не взяла чужого. – Опустив уголки губ, Тэмсин покачала головой. – Это сложнее, намного сложнее, но я справилась. Так что, пожалуйста, не нужно читать нотаций. Ладно?

– Хм-м, – уклончиво отозвалась Рэн. Ее преследовало подозрение, что Тэмсин пытается быть доброй. Получалось так себе, но ведьма хотя бы пыталась. Уже что-то.

– Может, обсудим, когда окажемся на твердой земле?..

– Нечего обсуждать, – торопливо ответила Тэмсин. – Просто хотела, чтобы ты знала. И не смотри вниз.

Разумеется, Рэн сразу это и сделала. Они спускались довольно долго, но и оставалось еще порядочно.

– Ага, – с дрожью ответила исток. – Буду смотреть на перекладины.

Это оказалось непросто. Рэн принялась думать о Тэмсин – в последнее время та стала меньше язвить. Подобрела. Рэн понимала, что у ведьмы хватало тайн – взять хоть эту кожаную тетрадь, да и то задумчивое выражение глаз, возникавшее, когда она словно смотрела куда-то очень далеко. Ее сарказм, который явно служил броней от большого горя.

Теперь Рэн стало интересно, какие еще секреты есть у Тэмсин. Какой она была до проклятия? Какой делала ее возможность любить?

Исток встряхнула головой. Это просто смешно. Выбросив ведьму из головы, Рэн сосредоточилась на том, чтобы крепко держаться и не упасть. Руки дрожали, в животе урчало, но спуск продолжался. Когда ноги наконец коснулись твердой земли, Рэн была измотана – и от движения, и от умственных усилий.

Тэмсин спрыгнула с последней перекладины, каблуки стукнули о брусчатку.

Они очутились в каком-то закоулке. В здешних зданиях темное дерево непривычно сочеталось со светлым камнем, дома жались друг к другу и громоздились как шаткие стопки монет. Рэн никогда раньше не видела ничего подобного. Люди в Фарне жили буквально на головах друг у друга, а до ее ближайшего соседа было целое поле.

Обходя лужи и кучи мусора, Тэмсин начала спускаться по ступенькам под цепочкой низеньких арок в склоне холма. Рэн шла следом, тщательно выбирая, куда поставить ногу. Девушек окружала жуткая тишина. Множество домов – и почти полное отсутствие людей. Те немногие, кто встретился по пути, бессмысленно смотрели на путниц и жались по углам. Их одежда состояла из грязного тряпья со следами рвоты. Чернота мора покрывалом висела над больными. Несмотря на послеполуденную жару, они дрожали. Жидкие, сальные волосы, хрупкие тела, пустые лица – все это еще долго стояло перед глазами у Рэн.