то он умрет.

— Это если они до него смогут добраться.

— Тогда умрет его семья.

— Ты последнее время стал очень кровожаден, — усмехнулась Софья. — Но что-то в этом есть. Ему пообещали еще золото после дела?

— Да, конечно.

— Много?

— Столько же.

— Мало… он может решить, что половины с него довольно. А подставляться себе дороже. Молодой Карл непредсказуем. Говорят, что он живет понятиями каких-то восторженных книг. А убийство монарха… это серьезно. Пообещайте вдвое к тому, что уже дали. Если, конечно, успеете.

— Это излишнее. Мы ему и так пообещали слишком много. Это может насторожить. Когда тебе сулят денег сильно больше, чем стоит твоя работы, подобное должно насторожить. А так… Хм… посмотрим. Жадность иной раз берет и не такие крепости.

— А что будет, если она их не возьмет?

— Тогда нам придется брать здесь власть силой.

— Ромодановский держит Москву в кулаке… — с сомнением произнесла Софья. — Это будет сложно. Очень сложно.

— Если захватить царевича, то он пойдет на переговоры.

— Блажен кто верует.

— В конце концов Петруше верны только его потешные полки. По-настоящему. С остальными можно договориться. Во всяком случае с их командирами. Солдатам же плевать. Если дать денег — на многое закроют глаза. В конце концов, какая им разница, кто правит? Главное, чтобы на войну не ходить и службу служить мирно. От семей никуда не отлучаться и прочих тягот не испытывать.

— Да. Но не со всеми удастся договориться. Тот же Патрик Гордон — стар и вряд ли захочет завершать свою жизнь изменой.

— Скорее всего. Но нам все и не нужны.

— Если Петр вернется из посольства многое может перемениться.

— Он не сможет вернутся быстро. Да и перехватить его несложно. Возвращаться Петрушка будет по землям Речи Посполитой. Думаю, к тому времени там все утрясется. И победит Август Саксонский. Не без поддержки этого бесноватого. Поэтому партия принца Конти окажется крайне негативно настроена к нему. И можно будет договориться с ними о… хм… небольшой услуге. В конце концов разбойников на дорогах много. Всякое может случиться.

— Ты же понимаешь, что это война? Нападение на царя нельзя оставить без ответа.

— Мы и не оставим. Поможем им свергнуть Августа. Уверен, что такая плата их вполне устроит. Ведь во всем можно обвинить Августа. Дескать, нападение совершили по его приказу.

— Слишком сложно… слишком… — покачала головой Софья. — Будем надеяться, что Риге нам повезет…

* * *

Тем временем Алексей находился в пушкарской избе и наблюдал за тем, как льют пушки. В который уже раз. И не просто смотрел, а внимательно изучал вопрос, не стесняясь спрашивать и записывать.

Работникам это нравилось минимально.

Да что и говорить — раздражал он их. Ведь для Руси это была еще эпоха мастерских. И индивидуальные секреты мастера являлись вещью крайне важной и значимой, определяющей величину оплаты его труда. А тут какой-то «штибзик» допекающий расспросами о самом сокровенном. И не просто спрашивал, а еще и записывал. Ну, не он лично, но сути это не меняло.

Если бы не статус царского сына и прямое дозволение царя, то слали бы они Алексея в самых экзотических направлениях. Где-то просто и бесхитростно, а где-то и с развернутыми дополнениями.

А так — приходилось отвечать.

По возможности мороча голову всякой мурой. Чтобы утопить суть технологических процессов в бесполезных действиях. Впрочем, Алексея так просто было не провести. Он раз за разом все показания фиксировал. Возвращался домой. Сверял с тем, что ему наболтали в предыдущие разы. И выделял общее. Формировал список вопросов. И через некоторое время подходил к мастерам снова. Через время, достаточное, чтобы они уже в известной степени позабыли свои показания. Во всяком случае не могли их дословно воспроизвести.

И так — слой за слоем снимал штукатурку.

Причем в большинстве случае мастера даже и не подозревали о том, что происходит. И ходили вполне довольные тем, что сумели малолетнего дурачка в очередной раз провести. Любопытного не по годам.

— Мне сказали, что ты опять тут, — вместо приветствия произнес Ромодановский, достаточно тихо подойдя со спины. — Я смотрю пушки тебе покоя не дают.

— Добрый день Федор Юрьевич. Да, так и есть. Не дают. — ответил Алексей, не вздрогнув даже от неожиданности.

— Отчего же? — удивился его собеседник, подразумевая этой фразу сразу два вопроса. И парень сие отчетливо почувствовал. Что-то было такое в интонации что ли.

Алексей улыбнулся и указал рукой на корыто с водой, где пусть и в искаженной перспективе был видно, как в зеркале часть пространства, что находилось у него за спиной. Ромодановский туда скосился. И издал какой-то странный звук, чем-то напоминающий уханье филина. Но с улыбкой. Он явно одобрял уловку собеседника, хоть и был в какой-то степени возмущен или скорее раздосадован. Устно же царевич произнес:

— Отец как-то сказывал, что выделка малых пушек в полки, что солдатские, что стрелецкие недостаточна. Их не хватает. И заменять изношенные вовремя не получается. Я ведь правильно понял? Не перепутал ничего?

— Все так. Но ты то тут причем? Это не твоя забота.

— Интересно же разобраться, отчего так. Хотя они вот, — жестом указал царевич на мастеровых, — морочат мне голову. Пытаются скрыть что к чему. Но это им не поможет. Я обязательно разберусь.

— Если разберешься — обязательно дай мне знать.

— Конечно. А как иначе? Кстати, хотел спросить. Это только твои люди постоянно за мной следят или еще кто-то?

— Следят? — напрягся Ромодановский.

Ну Леша и рассказал где и кого видел. Подробно. Детально.

— По лицу вижу — не только твои там люди.

— Видимо. — ответил Федор Юрьевич, который, конечно, знал в лицо не всех своих сотрудников. Но отчетливо понимал — он их отправил следить за парнем в заметно меньшем количестве.

— Тогда у меня для тебя плохая новость. Мне нужна охрана.

— Не посмеют.

— Отец уехал. Да, если захотят меня убить — охрана не поможет. А если похитить? Много они смогут сделать, получив меня? Что молчишь и побледнел? Значит я не в пустую переживаю? Да. Видимо. Так что я бы не стал испытывать судьбу. У тебя найдется дюжина лично преданных тебе крепких и жестких ребят? — произнес Алексей, сделав особый акцент на преданности их Ромодановскому.

— Найдется, — после небольшой паузы ответил тот. — А зачем так много?

— Шесть отдыхает, шесть сопровождают. Чтобы всегда были свежи и готовы к бою. Так-то три смены лучше, но полторы дюжины лично верных тебе бойцов не уверен, что ты мне сможешь выделить. Такие ребята на улице не валяются.

— Это какая-то игра?

— Что именно?

— Отчего ты особо выделяешь