– Новое послание?

– Оно самое.

– Советую Джен Кобенчек. Она у нас лучшая.

– Спасибо за подсказку. Сэконимим время.

– Что с нами будет, если не заботиться друг о друге? – Доусон осмотрел свою бригаду. – Ныряем, братцы!

Ева села в машину.

– Только не говори, что теперь мы полезем под землю! – взмолилась Пибоди.

– Может, и не придется. Владелец «Геймтауна» – Кармине Ателли. Мы сталкивались с ним два года назад, когда искали Ледо. Он живет в «Гудзон Тауэрс».

– Шикарно!

– По сравнению с подпольем шикарно все, даже нора чумных крыс. – Ева влилась в поток. – Утром его еще можно застать дома. Не будем упускать удобную возможность. Только сперва остановимся еще в одном месте.

Еще не было девяти, поэтому Ева решила заглянуть к Хилли Деккер. Трехэтажный дом не отличался опрятностью, но сохранил собственное лицо среди соседних жилых домов и магазинов, упрямо цеплявшихся за принадлежность к среднему классу.

Внутри слегка попахивало буррито, который кто-то пережарил к завтраку. Стены первого этажа дрожали от могучего детского крика.

– Почему дети вечно так вопят? – спросила Ева. – Как от воткнутого им в ухо кинжала!

– А что еще им остается? – ответила Пибоди. – Когда им больно, хочется есть, когда их разозлили, единственный способ обратить на себя внимание – рев.

– По-моему, злость – их основное состояние.

Невыносимый звук несколько ослаб ко второму этажу, вернее, потонул в наглой болтовне: кто-то громко включил утреннее ток-шоу.

Ева забарабанила в дверь квартиры 2-А.

Камеры нет, заметила она, считывателя отпечатков тоже, только электронный «глазок» и крепкие замки.

– Я сейчас, миссис Миссенелли!

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Хилли Деккер, обутая в левый полусапожок на высоком остром каблуке. Правый держала в руке. Черная юбка, голубая блузка, пиджак. В каштановой шевелюре несколько больших серебряных заколок, воткнутых наугад.

Ее глаза цвета киви чуть не вылезли из орбит.

– Вы не миссис Миссенелли! ГОСПОДИБОЖЕМОЙ!

Слова слились в один истерический вопль. Женщина уронила свой сапожок и запрыгала на месте.

– Господи! Вы Ева Даллас! Вы здесь. Здесь! ЗДЕСЬ!

– Нам надо с вами поговорить, мисс Деккер.

– Нет, сначала я вас обниму! – Хилли, вытянув руки, бросилась к Еве, и той пришлось принять оборонительную стойку.

– Нет! – решительно произнесла она.

– Конечно-конечно, простите. Объятия – это не для вас. Знаю, просто я на седьмом небе! Боже, у меня сейчас сердце выпрыгнет. Хотите потрогать? Нет? Извините. Боже мой!

Пибоди протиснулась в квартиру.

– Вы позволите нам войти, мисс Деккер?

– А как же! Милости прошу. Вас я тоже знаю: Пибоди! Вот ведь здорово – работать с Евой Даллас! Фантастическое везение!

– Я привыкла, что живу во сне. – Боясь, что Ева даст Хилли пинка, если та опять попытается броситься к ней на шею, Пибоди встала между ними. – Мы, пожалуй, присядем.

– Конечно, располагайтесь! Не обращайте внимания на кавардак. Это еще ничего, бывает и хуже. – Прыгая на одном каблуке, она взбила подушки. – Гораздо хуже! Вы не видели, как здесь все было при Люке. Это мой бывший. – Она расплылась в улыбке. – Помните, я вам о нем рассказывала.

– Сядьте! – приказала Ева.

– Хорошо. – Хилли села, как послушный щенок. Будь у нее хвост, он бы вертелся, как пропеллер. – Я готова из кожи выпрыгнуть, – она стала обмахиваться ладонью, моргая, как заведенная. – Я дала себе слово, что не разревусь, когда мы наконец встретимся, но где там! Это лучший день в моей жизни!

– Где вы были сегодня в шесть утра?

– Что? Спала. Сейчас я угощу вас кофе. Такого, который вы пьете, у меня нет, он мне не по карману, просто попробовала разок. Восторг! Но у меня есть пепси. Сейчас принесу.

– Сядьте! – повторила Ева вскочившей Хилли. – Вы были одна сегодня в шесть утра?

– Одна. После Люка мне никто не интересен. После нашего разрыва я спросила себя: «Как поступила бы Ева?» Такой подход мне помогает. И я решила: Ева успокоилась бы и стала просто жить. Я права?

Лучась радостью, она обняла за плечи саму себя.

– Я очень огорчалась, что вы мне не отвечаете, а вы сами пожаловали! Прямо сюда. Сколько раз, проходя мимо вашего Управления, я хотела набраться храбрости, войти и найти вас. Я знала: стоит нам заговорить, и мы подружимся. Мы станем как сестры.

– Где вы были двадцать седьмого декабря между пятью и семью вечера?

– Когда-когда?

– Два дня назад, – подсказала Пибоди. – Через два дня после Рождества.

– Действительно, что это я? Совсем мозги повылетали! Я была дома. Приходила в себя после Рождества. Пришлось побывать у родных. Три дня с родными! Кто такое вынесет? Наш офис на этой неделе закрыт, у меня был выходной. Сегодня я туда пойду, готовить документы для суда. А так бездельничала, смотрела экран. Давайте встретимся сегодня вечером и напьемся! «Синяя белка»! – крикнула она в припадке вдохновения. – Вы там еще бываете? Я туда пару раз заглядывала, но вас не заметила.

– Вы кого-нибудь видели, с кем-нибудь говорили?

– Когда?

– Двадцать седьмого, между пятью и семью.

– Нет. Или да? Не знаю. Разве теперь вспомнишь?

Ева подалась вперед.

– А вы постарайтесь.

– Постараюсь, если вам так нужно. Слышите? Вот теперь это миссис Миссенелли. Она с ума сойдет, когда вас увидит! Я ей все о вас рассказала.

Хилли помчалась открывать дверь. Ева крепко зажмурилась.

– Матерь Божья, – пробормотала она.

– Так и осталась в одном сапоге, – сказала Пибоди. – Нет уж, Даллас. Она кто угодно, только не наш умелый, хладнокровный, собранный убийца.

– Миссис Миссенелли и Тоби. – Сияющая Хилли появилась с пушистым белым котом огромных размеров на руках. Следом за ней вошла маленькая женщина с облепившими голову черными волосами. – А это сама Ева Даллас!

– Рада познакомиться, – смущенно пробормотала женщина.

– Невероятно, правда? Вы верите, что она здесь?

– Глазам своим не верю. Вы отнесете Тоби в кошачий салон, Хилли?

– Непременно, по дороге в суд. Мне надо в суд к десяти, я успею заглянуть в салон, – объяснила Хилли Еве. – Это как раз по пути. Хотите его подержать? У вас у самой кот.

– Нет, благодарю.

– Надо познакомить Тоби с Галахадом. Уверена, они подружатся. – Хилли пощекотала пушистого гиганта за ухом. – Мы тут вспоминали, как я проводила время через два дня после Рождества, миссис Миссенелли.