Головы Давов синхронно поворачиваются, когда они с Фэй заходят в комнату. Глаза Трэвиса, равно как и глаза его жены, устремлены только на Фэй, будто Клэри и не существует.

– Фэй, – приветствует хозяйку дома Трэвис и делает шаг вперед, прежде чем замечает, что Клэри тоже здесь. Он моргает ровно один раз, а потом снова переключает внимание на Фэй, протягивая ладони, чтобы накрыть ими ее руки. Его глаза полны участия, и Клэри, которая знает его лучше, чем кто-либо другой в этой комнате, видит, что участие это искреннее.

Его жена вклинивается в пространство между ними, собственническим движением обхватывая локоть супруга. Клэри ни в чем ее не винит, ведь та наверняка слышала истории об их невероятном бунтарском романе, о страстной первой любви. Конечно, теперь ей требуется обозначить границы в присутствии соперницы. Одно движение красноречивее тысячи слов: отныне он мой.

Жена Трэвиса, по-видимому, считает, что Клэри до сих пор тоскует по своему бывшему бойфренду. Да и сама Клэри не раз задумывалась, проснутся ли в ней прежние чувства, когда она увидит Трэвиса. Она ожидала, что наверняка что-то будет: чувство утраты, сожаления, боль. Но, видимо, дело в том, что все ее мысли заняты только Энни, а может, в том, что время лечит. Или в том, что Трэвис, стоящий сейчас перед ней, даже близко не похож на мальчишку, которого она знала когда-то.

Так или иначе, глядя на него теперь, Клэри знает одно: Трэвиса она больше не хочет. Все, что ей сейчас нужно, – пережить эти выходные, желательно не раскрывая секрета, который она хранила последние восемь лет. Она думает: если бы Энни была сейчас здесь, раскрыла бы она ее тайну во всеуслышание? Озвучила бы все сама или поняла бы, что теперь между ними все в порядке, а значит, не стоит ворошить прошлое?

– Я очень сожалею насчет Энни, – говорит жена Трэвиса высоким приятным голосом. Она слишком мила для Трэвиса, слишком хороша – Клэри достаточно и пары секунд, чтобы это понять. – Мы молились без перерыва с тех пор, как услышали.

– Да, – соглашается Трэвис, вспоминая свою роль. Как бы абсурдно это ни звучало, Трэвис Дав – их духовный лидер.

Клэри хочется рассмеяться, но ее отвлекают его следующие слова:

– Давайте помолимся вместе. – С широко распахнутыми и полными ожидания глазами он поднимает руки – так, словно хочет кого-то схватить.

Фэй ошарашена этим предложением. Она бросает быстрый взгляд на Клэри – так, чтобы никто не заметил. Фэй знает, что молитва – это плохая идея. Клэри, произносящая молитву, – это уже странно, но Клэри, которая молится вместе с Трэвисом Давом, – полная катастрофа.

– Вообще-то, – находит Фэй выход из положения, – я только что приготовила кофе. Может, сначала выпьем по чашечке? – И Клэри так благодарна матери за эти слова, что мысленно клянется мыть посуду всю неделю, даже не пикнув.

Все выражают свое одобрение и направляются в сторону кухни. Трэвис похлопывает Скотта по плечу и, как предполагает Клэри, заводит свою пасторскую шарманку: слово теплое, слово утешительное, слово, вселяющее надежду, и так далее. Она не может сказать наверняка, так как тихо двигается по периметру комнаты в надежде улизнуть. Она выскользнет наружу и укроется в голубятне до тех пор, пока Трэвис не уйдет. Она читала, что голуби так чисты, что даже самому Сатане не под силу обернуться этой птицей. Когда она размышляет в таком ключе, чувствует себя в безопасности рядом с голубями.

Клэри ждет, пока все зайдут в кухню, а потом пятится прочь из комнаты. Она слышит шелест голосов, звон серебряных ложечек, ударяющихся о стенки чашек, думает о своей кружке, одиноко стоящей на столе, пока они все наливают себе кофе. Впрочем, она все равно не хотела кофе. Она ничего из этого не хотела.

Фэй

Фэй просыпается слишком рано и сразу не может понять, где находится. Мгновение ее память соблазнительно пуста, но затем лавина вчерашних событий обрушивается на нее, и она вспоминает все сразу – пропажу Энни, поиски Энни, кофе для гостей под покровом ночи. Фэй надеялась, что кофе помешает ей заснуть, но усталость взяла свое, и по крайней мере на несколько часов она сдалась ей.

Теперь Фэй садится на постели и берет в руки телефон в надежде, что ее ждут хорошие новости – в идеале от самой Энни. Но все по-прежнему: нет ни сообщений, ни пропущенных вызовов. За время сна ничего не изменилось. Что же, решает Фэй, когда Энни вернется, она позаботится о том, чтобы та сполна ответила за свой поступок. Хоть раз в жизни Фэй выскажет этой девчонке все, что думает, – она зашла слишком далеко, пропала слишком надолго. И Фэй абсолютно все равно, что заставило Энни это сделать, – не существует ни единой причины, чтобы заставлять близких людей так страдать.

Конечно, следуя своему привычному сценарию, Энни захлопает глазами и притворится, что не имеет понятия, сколько беспокойства она им доставила. И, конечно же, высказав все, что думает, Фэй простит племянницу, как делала уже не единожды. Например, когда Энни на спор утыкала вилками[8] газон пастора Мелтона (в этом, как подозревает Фэй, и заключается реальная причина приглашения на церемонию Трэвиса, а вовсе не его суперпопулярность в соцсетях – Энни такие вещи никогда не интересовали). Или когда Энни пустила слух, что Фэй всем врет про курсы косметологов, а на самом деле выучилась дома сама. Помнится, Фэй потребовалась целая неделя, чтобы убедить клиенток, что дипломы, развешанные по стенам, – настоящие, а не нарисованные на их домашнем компьютере, как уверяла Энни. Та старалась выглядеть виновато, когда Фэй причитала, что слухи могли сделать с ее бизнесом, но было заметно, что она изо всех сил сдерживает улыбку.

Иногда девочка настолько походила на Лидию, что это казалось сверхъестественным. Закрыв глаза, Фэй до сих пор могла четко увидеть молодую Лидию, болтающую ногами, сидя у кабинета директора в их школе. Они с компанией других детей зажгли бомбочки-вонючки в каждом коридоре школы одновременно, наполнив здание настолько невыносимым смрадом, что некоторые ученики, страдая от тошноты, вынуждены были отпроситься домой пораньше. Лидия приняла наказание, не сдав никого из своих подельников.

Фэй улыбается воспоминаниям. Сама она тоже входила в число участвовавших в розыгрыше. Она избежала наказания, в то время как Лидия отбывала повинность сначала в школе, потом в церкви, а когда заканчивала там, получала еще и дома. Однажды Фэй попыталась помочь ей, но Лидия сказала: «Нет, они все сразу поймут» – и взглядом отправила Фэй заниматься своими делами и не болтаться под ногами.

– Ты сможешь помочь мне позже, – добавила она тогда.

– Уж теперь-то точно смогу, – говорит теперь Фэй в пустоту.

Она направляется в кухню, чтобы сварить еще кофе, и находит Трейси и Скотта спящими на диване в кабинете. Она останавливается и кивает, вспомнив, что, обессилев от усталости и беспокойства, она сама предложила Трейси и Скотту остаться у них, пока не появятся новости от Энни. Она принесла им запасные подушки и одеяла, заверив, что их присутствие не причинит никому беспокойства. О чем она только думала? Теперь ей придется тащиться за продуктами.