Ключ в замке, и он открыл дверь.

Сид вылетел из кухни, промчался по холлу, развернулся, рванул обратно, потом опять в холл и назад. Как будто хотел прокричать: «Посмотрите на меня! Только взгляните! Я умею скакать по-настоящему! Я жеребец! Я тигр!»

Сафир стоял, уставившись в стену. Как будто думал: «Откройся, черт тебя побери, чтобы я мог выбраться отсюда». В последний раз, когда Билли навещал миссис Чэндлер, пес торчал ровно на том же месте. Когда Билли прикрыл за собой дверь, Сафир поднял голову и неуклюже проковылял навстречу. Какой уродец, подумал Билли. Он никогда не был любителем собак, но, почесывая Сафира за ухом и улыбаясь при виде этой самой большой на свете уродины, понял, что вполне мог бы им стать. Однако Сафир, который, оказывается, любил одиночество, как и его хозяйка, быстро устал от гостя и поплелся обратно к месту своих созерцаний. Билли последовал за ним.

Нина устремилась прямиком в спальню, где первым делом присела на кровать, низкую и стильную. Аккуратно застелена, серое покрывало мягкое и гладкое на ощупь. Неслышно работает кондиционер. Нина откинулась на спину, запрокинув лицо к потолку.

Было в этой комнате что-то такое, помимо факта, что он тут спал и еще бог весть чем занимался, хотя она вполне могла вообразить, чем именно. Да, она была стильной — эдакий дзэнский шик Калвина Клайна, как и ванная, — но вместе с тем и холодной. Ни одного уютного, домашнего или просто неожиданного предмета. Фотографии на стене довольно симпатичные, но их явно отбирали не по велению сердца. Единственными по-настоящему живыми были его фото на столе в углу. Возможно, все парни такие, подумала она, как вдруг почувствовала на колене влажное прикосновение языка. Не успев понадеяться, что это Дэниел, она тут же поняла, что это, конечно же, Сид.

В гардеробной она сняла футболку с вешалки и приложила к себе. Большая. Приятно большая. Восхитительно большая. Потянула носом и — о Господи! — почувствовала себя наркоманкой, но, ох, это же так волшебно! Она понюхала еще раз и попыталась сохранить запах глубоко в памяти, чтобы можно было припомнить его в любое время, в любом месте, но особенно когда она останется одна в постели сегодня вечером.

Нина рассматривала изумительные костюмы, рубашки, рассортированные по цветам, туфли, ровными рядами расставленные на полках. Казалось, к ним никто не прикасался с тех пор, как она сюда наведывалась пару недель назад. Задумчиво приподняв бровь и прикусив губу, она поразмыслила над этим занимательным фактом. Потом она заметила предмет, втиснутый в шкаф справа, за костюмами. Попытавшись пролезть дальше, она запнулась о пару блестящих коричневых ремешков. Отличная кожа, подумала она, шлепаясь на пол. Тут же подоспел Сид и с громким лаем принялся скакать вокруг нее.

— Тихо, — шикнула она на него. Поспешно поднялась и просунула руку далеко, как только смогла. Какой-то чемодан. Нина ухватила его и вытащила на свет божий.

Большой черный футляр музыкального инструмента. Тяжелый. Наверное, саксофон или тромбон. Она опустила футляр на пол и раскрыла. Точно — великолепный, сияющий медью тромбон. Нина осторожно, тихонько потрогала кончиками пальцев раструб, погладила его. Какая-то мысль не давала покоя, словно она знала кого-то, кто играл на тромбоне, или что-то еще, непонятно. Она вынула мундштук из кармашка и прижала к губам. Он был гладкий и прохладный, мягко облегал ее губы. Нина вытерла мундштук о рубашку и положила на место. Ей понравился сам футляр и то, что для каждого предмета в нем было свое специальное место: нет опасности повредить деталь, неправильно заталкивая ее в гнездышко.

Она положила футляр туда, откуда достала, спрятав его в глубинах шкафа, за одеждой. Вот это сюрприз! Этого она в Дэниеле прежде не подозревала. Как это волнует! Чего еще она о нем не знает?

Нина чувствовала себя, как Белоснежка в домике гномов. Она обследовала кровать, шкаф, тромбон, и теперь настал черед рабочего стола с компьютером. Интересно, кто страшнее: Дэниел или гномы? Экран компьютера мигнул, просыпаясь, а она перевела взгляд на фотографии на столе. Боже, он отлично выглядел — на пляже, волосы развеваются на ветру. О, как бы она хотела оказаться рядом с ним на той вершине! Эх, ну и вечерок, наверное, был, когда он пожал руку президенту на торжественном приеме! Черт, да он фотогеничен, камера подмечает в нем нечто, что ускользает при непосредственном общении, вживую.

А может, дело в ней. Возможно, он настолько озабочен или безразличен, что ей никогда не удавалось разглядеть в нем иную сторону, эту живость, энергичность, сексуальность. Не то чтобы известный ей Дэниел не был сексуален. Просто его сексуальность бурлила где-то глубоко под поверхностью, как в вулкане, недосягаемая и не выходящая наружу. На этих фотографиях он напоминал вулкан, извергавшийся давным-давно и теперь уснувший, застывший, но хранящий память о былой мощи.

Странно: заставка на экране сменилась. Дэниел всегда ставил самолеты или заснеженные горные пики. А сейчас это аквалангист среди рыбок, водорослей и кораллов. Она открыла последний файл: «Проект "Шопенгауэр"». Он работал над ним сегодня утром. Даты, время и пометки, которые трудно расшифровать. Загадочные пометки. Поставщик? Контакты? Лас-Вегас, Новый Орлеан, Франкфурт. Дружба с Альваресом? Семья Роццано? Хохшобер?

Она понятия не имела, что рассматривает, но ей стало не по себе. А потом увидела: «Деньги Чэндлер».

Превосходная комната, подумал Билли, устраиваясь за столом миссис Чэндлер. Он от такой бы не отказался. Книги, старинный стол, удобный кожаный диван, книги, восточный ковер, освещение, чтобы читать и писать, снова книги. Он поднялся, провел пальцем по корешкам на верхней полке: политические мемуары, история, философские трактаты, искусство, литературная критика.

А она та еще штучка, эта Констанс Чэндлер! Ни одна из известных ему женщин не была так интересна. Эх, будь она помоложе… Он ухмыльнулся. Молодой — немолодой. Возраст не имеет значения. Он понимал, что эта женщина не для него, но мог же он просто восхищаться ею, разве не так?

Билли заставил себя вернуться к насущным проблемам. Деньги. Откуда они? И где она их хранит? Он вспомнил ее независимость, сарказм, удивительно свежий взгляд на многие вещи — и понял.

Он рассмеялся так громко и заливисто, что даже Сафир поднял голову и фыркнул, на миг отвлекшись от своей стены.

Итак, Билли прошел через холл в спальню миссис Констанс Чэндлер и прошагал прямиком к кровати.

Поднял парчовое покрывало, отбросил в сторону, открывая матрас, застеленный кремовыми простынями. Приподнял его. И глубоко вздохнул. Вот так, тайна раскрыта. Здесь было, пожалуй, около миллиона долларов в хрустящих стодолларовых купюрах, разложенных по небольшим пачкам.

Должно быть больше.

Он припомнил все глупые старые фильмы, сериал «В гостях у Люси» братьев Маркс, все старые фарсы и дурацкие комедии и тут же пошел в туалет, поднял крышку бачка и обнаружил пачку денег в пластиковом пакете. Потом направился в гостиную, пошарил внутри рояля — да, и там тоже. Потом в кухню, к коробке с печеньем, прекрасно понимая, что миссис Чэндлер подобная коробка нужна лишь для одного, и точно — та была битком набита наличными. И наконец он вернулся в кабинет и за полотном девятнадцатого века школы Хадсона, которым он так восхищался, нашел нишу в стене, незапертую. И она тоже была полна. Эта квартира стоила миллионы — и дело было вовсе не в ценности антикварной мебели, или произведений искусства, или самой недвижимости.