— Как, бросить работу с собачьими какашками?! Ну, мне надо подумать.

С того дня каждый раз, когда мы приходили к Энди, Сиджей знакомила меня с новыми людьми, а я давала ей сигнал, если чувствовала странный неприятный запах. Но это бывало редко. Большинство людей пахли просто как люди.

А еще иногда они пахли едой! На День благодарения мы с Сиджей отправились в гости к Тренту, и все вокруг — воздух, руки людей — благоухало мясом, сыром, хлебом и другими вкуснейшими вещами, и мы с Рокки чуть не падали в обморок от этих запахов. Люди ели весь день, бросая нам лакомства, которые мы ловили на лету.

У Трента были отец и мать. Впервые я задалась вопросом, почему у Сиджей не было отца. Может, если бы у Глории был спутник жизни, она не была бы все время такой злой.

Но тут я поделать ничего не могла. Оставалось лишь довольствоваться праздничной едой на День благодарения.

И я была очень довольна.

На Рождество Сиджей и Глория поставили дерево в гостиной и украсили его кошачьими игрушками. Я чувствовала запах этого дерева, где бы в доме я ни находилась. А одним вечером пришли люди, которые развесили повсюду фонарики и приготовили еду. Сиджей надела странную одежду, которая при каждом ее движении громко шелестела. Глория вырядилась так же.

— Ну, что думаешь? — спросила Глория, стоя в дверях комнаты Сиджей. Она с шумом покружилась. Как ни удивительно, сегодня запах от Глории был еще сильнее обычного. Мой нос невольно поморщился, когда шквал ароматов ворвался в комнату.

— Очень красиво, — ответила Сиджей.

Глория счастливо рассмеялась.

— Теперь давай посмотрим на тебя.

Сиджей перестала расчесывать волосы и повертелась, потом остановилась и уставилась на Глорию.

— Ну?

— Ну, ничего. Ты что… поправилась? Платье на тебе сидит не так, как в тот день, когда мы его купили.

— Я бросила курить.

— Ну…

— Ну что?

— Не понимаю, неужели так сложно себя контролировать, зная, что у нас будет вечеринка.

— Ты права, я должна была продолжать сосать этот яд, потому что с его помощью вечернее платье сидело бы на мне лучше.

— Я такого не говорила. Господи, зачем я вообще с тобой разговариваю! — Глория разозлилась и ушла.

Потом начали приходить друзья. Приехал и Трент, почему-то без Рокки. Большинство гостей были возраста Глории. Я бродила по дому, чуя в воздухе теплые вкусные ароматы, а спустя какое-то время люди начали давать мне угощения — не за трюки, а просто за то, что я была собакой. По-моему, это самая лучшая разновидность людей.

Одна женщина наклонилась и дала мне кусочек мяса, покрытый расплавленным сыром.

— Ты такая очаровательная собачка, — сказала она мне.

Я сделала то, что мне и полагалось: легла на пол, скрестив передние лапы.

— Как мило! Она делает реверанс! — обрадовалась женщина.

Сиджей вышла из-за дивана посмотреть, что я там сделала.

— О боже, — произнесла она.

Сиджей была встревожена и напугана.

— Шерил, мне надо с вами поговорить. С глазу на глаз. Это очень важно.

Женщина все еще ласкала меня, но я наблюдала за Сиджей, пытаясь понять, что не так.

— Конечно, — ответила женщина.

Я пошла за ними по коридору, однако Сиджей повернулась и сказала мне: «Молли, стоять!»

Я знала команду «стоять», но мне совершенно не хотелось ее выполнять. Я посидела немножко и подошла понюхать под дверью, за которую они зашли. Спустя минут десять дверь резко открылась, и женщина быстро вышла, прижав руку ко рту. Она плакала. Сиджей тоже была расстроена и печальна.

Женщина взяла пальто, и к ней подошла Глория с бокалом.

— Что случилось? — Она смотрела то на Сиджей, то на рыдающую женщину. — Что ты ей наговорила?

Сиджей помотала головой.

— Прости. Я позвоню тебе, — сказала женщина Глории и вышла из дома.

Глория была очень зла. Сзади подошел Трент, обвел всех взглядом и, пройдя мимо Глории, встал радом с Сиджей. Когда он проходил, я коснулась носом его руки.

— Что случилось? — спросила Глория.

— Молли подала сигнал, которому ее обучили. Для диагностики рака. Она показала, что у Шерил рак.

— О боже, — произнес Трент.

Какие-то люди спустились в коридор, и я услышала, как кто-то из них сказал: «Рак? У кого рак?»

— И тебе обязательно надо было ей об этом сказать? — прошипела Глория. Она развернулась и мотнула головой, увидев других людей перед собой. — Все нормально.

— Что случилось? — спросил мужчина.

— Просто личный разговор, — покачала головой Сиджей. — Простите, что потревожили.

Люди постояли минуту и вернулись.

— Ты думаешь только о себе, — сказала Глория.

— Что вы хотите этим сказать? — повысив голос, ответил Трент.

— Трент, — одернула его Сиджей, положив ему руку на плечо.

— Ты хоть представляешь, сколько денег я потратила на вечеринку?

— Вечеринку? — переспросил Трент.

— Трент, не нужно, — сказала Сиджей. — Просто… Знаешь что, Глория? Извинись за меня перед своими друзьями. Скажи им, что у меня разболелась голова и я ушла в свою комнату.

Глория издала громкий звук, повернулась и с ненавистью уставилась на меня. Я отвела глаза. Она развернулась и зашагала прочь по коридору в ту сторону, куда чуть раньше молча ретировались остальные гости. Дойдя до конца коридора, она остановилась, выпрямила спину и поправила прическу.

— Джузеппе? — крикнула она в гостиную. — Куда ты подевался?

— Я принесу твое пальто, — сказала Тренту Сиджей.

Его плечи поникли.

— Ты уверена? То есть я бы хотел немного побыть с тобой. Мы можем поговорить.

— Нет, все нормально.

Сиджей зашла в спальню Глории и вышла оттуда с пальто Трента. Он оделся.

— Ну? — Сиджей улыбнулась ему. — Если вдруг я тебя не увижу, то веселого Рождества.

— Ага, и тебе. Сиджей, ты же понимаешь, что твоя мать не права? Да, ты огорчила Шерил, но ты дала ей очень важную информацию. А если бы ты решила подождать, потому что не хотела портить вечеринку, тебе было бы сложнее рассказать ей об этом потом. С такими вещами медлить нельзя.

— Я знаю.

— Не позволяй Глории доставать тебя, ладно?

Они стояли и смотрели друг на друга где-то с минуту.

— Хорошо, Трент, — наконец произнесла Сиджей.