часовню приоткрылась. Келани вздрогнула, но не обернулась, застыв на месте, глядя прямо перед собой. Послышался звук шагов, но вскоре смолк где-то поодаль. Боковым зрением она увидела цвет формы стражи.

– Лереса Келани, – провозгласил слуга.

– Солдат, – обернулась она.

Охранник пристально наблюдал за ней. Она догадалась о причине этого прожигающего взгляда, но замерла, не выражая никаких чувств.

– Это последнее место, где я предполагал найти вас, – проговорил он через мгновение.

– И все же я здесь.

Голоса смолкли.

Гвардеец глубоко вздохнул. Она взглянула на свои руки, лежавшие на коленях, и сглотнула.

– Ты видел ее? – спросила она дрожащим голосом.

– Тот же вопрос задала она мне, как только я переступил порог ее комнаты.

Келани обернулась.

– Как у нее дела?

– Как у тебя дела?

Она опять перевела взгляд на запястья и покачала головой.

– Я в порядке, – солгала она, но не смогла его обмануть.

В часовне больше никого не было. Лорен забыл об уставе и титулах. Он сидел на той же скамейке, оставив немного места между ними. Келани никак не прокомментировала это.

– Она бросала вещи в дверь своей спальни, – поведал он. – И угомонилась, только когда ничего не осталось. Она чувствовала себя… беспомощной. Но этого не могла совершить она, Келани, – защищал он К.

– Я знаю, – признала она с горькой улыбкой. – Она никогда бы не сделала этого. Но я не ожидала этого и от Коринтии или Курта… Что они хотят моей смерти.

Лорен сглотнул. Он осторожно приоткрыл рот: то, что он намеревался сказать, могло обойтись ему заточением на несколько лет. Или даже хуже.

– Сдайся.

Пораженная Келани развернулась. Она бросила взгляд на дверь, прежде чем уставиться на него.

Слова солдата сулили ему в лучшем случае увольнение, в худшем – смерть. Если бы только отец услышал…

– Этот совет может дорого тебе стоить, – нахмурилась она.

Лорен дернул плечами.

– Мне плевать на цену, которую предстоит заплатить, если ты останешься в живых.

Лереса тряхнула головой и посмотрела прямо перед собой.

Лорен знал, что она не выдаст его. Новая должность сблизила его с ее сестрой. Он не из тех, кто подставляет плечо, чтобы кто-то мог поплакаться, или свободные уши, чтобы выговориться. Чем больше людей было с Кирстин, тем меньше боли она испытывала перед их разлукой.

– Ты хочешь умереть? – спросил он прямо.

Его слова словно наконечником стрелы болезненно пронзили ту оболочку, которую она выстраивала вокруг себя с тех пор, как узнала свою судьбу. Ее глаза мгновенно наполнились слезами. Ком застрял в горле. Конечно нет. Она не хотела умирать. Она хотела жить. Быть счастливой. Но ей предстоит умереть. Каждый когда-нибудь умрет. Какая разница, что было когда-то? В любом случае для остальных все уже свершилось. Горничные, которые одевали ее, и солдаты, на которых она натыкалась, смотрели на нее как на ходячее воспоминание, призрака. В их глазах она читала жалость к недавно умершей. Ее словно отпевали еще при жизни.

Он понимал ее чувства и накрыл ее руку своей. Она шмыгнула заложенным носом.

– Келани, сдавайся и живи, – не унимался он.

Она отняла у него свою руку.

– Ты не понимаешь, – возразила она. – Я не могу так с ними поступить.

– Что? С кем?

– Мой отец, Киган, Кирстин…

– Ты не причинишь ей меньше вреда, если бросишь одну.

– Кирстин никогда не жила в стыде.

– Если ты думаешь, что именно это волнует твою сестру, похоже, ты вовсе ее не знаешь, – осмелился вставить он.

Келани взглянула на него. Никто не знал ее сестру лучше, чем она.

– Я не смогу жить в мире, в котором из-за моего самолюбия моя семья запятнает себя навеки позором.

– К черту род. Имя процветает, пока люди носят его, а не множатся могилы.

– Что ты знаешь? Ты просто безымянный, – выпалила лереса. Она хотела обидеть его, но для солдата в ее словах не было ничего оскорбительного.

Он сдался и встал, как будто невидимая пружина толкнула его изнутри. Келани попыталась пройти мимо, но Лорен удержал ее за запястье. Их глаза встретились. Оба метали искры друг в друга. Он, разгневанный ее упрямством, она, негодующая от его дерзости.

– Осторожно, Лорен, – предупредила она едким тоном. – Не пойми меня неправильно. Но я не Кирстин или Киган. Ты не имеешь права так беспечно болтать со мной, распуская руки. Я достаточно уже натерпелась.

Угрозы не испугали его, но дорожки слез на ее щеках заставили почувствовать себя виноватым. Хватка ослабла, хотя он по-прежнему не отпускал ее руку, не хотел, чтобы она уходила вот так.

– Келани, я пришел сюда не для того, чтобы спорить, – сказал он мягко. – Я просто хочу, чтобы ты хорошенько подумала. Этого хочет Кирстин.

– Нет, – она выхватила руку. Глаза заслезились от мысли, что они никогда больше не увидятся, когда Келани услышала имя сестры. Кирстин просто не понимает, что происходит.

Лорен сморщился, будто от резкого скрипа.

– Значит, ты это знаешь? Ты сама так решила или секир сказал тебе?

Келани сжала губы. Для того, кто не хотел ссориться, он слишком активно подбрасывал дрова в огонь ссоры.

– Не обманывай себя. Для него ты значишь так мало, что он отправляет тебя на Арену на верную смерть, зная, что ты не сможешь выжить там, – добавил солдат, прежде чем К. смогла открыть рот. – Что за чудовище ставит свое положение в обществе выше жизни дочери?

– Мой отец не чудовище, – прошипела она.

– Не могу поверить, что ты так наивна…

– Думаешь, ему легко? – перебила она его. – Ты и не догадываешься о том бремени, которое он несет.

Келани задумалась о своем отце. Лорен ошибался. Он не знал его совсем. Он не сумел разглядеть человека за этой нерушимой маской и просто был возмущен тем, как отец поступил с ее сестрой. Разум Кента затмила вспышка отчаяния, подобно тому, как свет насыщает темные витражи. Он наверняка сожалел. Он никогда бы не ударил свое дитя. Однако Кирстин проявила неуважение к нему и роду. Келани поступила бы так же на его месте.

Ее отец не был чудовищем. Иначе он не рассказывал бы сказки ей перед сном, не хвалил бы за хорошее поведение и не гордился бы ею. Трогательная привязанность отца восполнила безразличие матери к их детству. Она видела в своих дочерях лишь путь к богатству и трону. Лереса верила, что ее отцу сейчас было хуже всего.

– Ты понятия не имеешь, какой груз давит на него, – сказала она устало. – Он не хотел, чтобы все так вышло. Галиния зависит от него, от каждого решения и щелчка его пальцев. Мой