Борт круизного лайнера Voyager Of The Seas Настоящее время

С момента стычки с двумя телохранителями в предбаннике туалета прошло минут двадцать. Значит, банда Аристарха давно меня ищет. Вся в полном составе. За исключением главаря, японца и сухощавого мужичка — носителя стального кейса. В оперативности ответных действий я не сомневался и спешил быстрее найти временное пристанище.

Подходящая палуба отыскалась ниже последнего жилого уровня.

Осветительных приборов на потолке здесь было значительно меньше, стены и пол сияли чистотой, но не имели того роскошного глянца, которым отличались коридоры на пассажирских уровнях.

Коридор пустовал. Дверей тоже было значительно меньше, чем на обитаемых палубах.

Быстро иду, дергая за каждую дверную ручку.

Заперто. Заперто. Заперто…

Спустя полминуты дохожу до небольшого тамбура с очередным трапом, ведущим как вверх, так и вниз. Мне вниз. И только вниз — подальше от людских глаз.

Я на уровне ниже. Здесь еще более сумрачно, в коридоре встречается мусор.

Начинаю обследовать двери…

И вдруг вижу в дальнем конце коридора фигуру мужчины. Понятия не имею, кто он: член команды или один из бандитов Аристарха. Мне лучше вообще ни с кем не встречаться.

Резко развернувшись, иду в обратном направлении. Постепенно увеличиваю темп и перед тамбуром почти перехожу на бег. В последний момент оглядываюсь.

Мужик бежит за мной.

Этого мне не хватало!

Спускаюсь по трапу сразу на два уровня ниже.

Снова коридор. Такой же мрачноватый и пустынный. Никого.

Быстро топаю, дергая по пути каждую дверную ручку…

Все двери заперты. Господи, как же задолбала эта дисциплина на импортных круизных лайнерах! Как же порой не хватает родного российского разгильдяйства!

Добежав до середины, резко останавливаюсь. Глаза округляются от злобы, пальцы сжимаются в кулаки. Впереди — на другом конце длинного коридора — находится другой трап, и по его ступеням с неторопливой уверенностью спускается мужик, похожий на начальника охраны Аристарха Петровича.

Да, интуиция почему-то упрямо намекала на российское происхождение рассерженного типа и его прямое отношение к компании Аристарха.

Вглядываюсь в фигуру, в едва освещенное лицо…

Точно, он — Автоген Автовазович!

Так… Беготня по низам изрядно надоела. Надо что-то с этим делать.

Минуту назад мне уже представлялось, как я лежу в какой-нибудь забытой богом каморке и смотрю сны в ожидании, когда лайнер причалит к «стенке» крупнейшего из островов Фиджи. А тут навстречу походкой обкуренного бизона топает сорокалетний мужик восточной наружности: сжатые кулаки, сдвинутые брови, решительная походка и общая схожесть с разъяренным быком или ополоумевшим от пьянства российским комбайнером.

Ладно. Хочешь испробовать меня в рукопашной? Сейчас испробуешь. Как говорил мой ротный в училище: «Не бздеть, мужики. Главное — никому не бздеть!»

Оглянувшись, убеждаюсь, что в коридоре, кроме нас двоих, — ни души. Стало быть, сорокалетний придурок с налитыми кровью глазами прет на меня. На округлой башке выгоревший «бобрик», расстегнутая до пупа беленькая рубаха, из единственного кармана которой торчит пачка «Мальборо», черные брючки, начищенные туфли…

В подобный прикид обряжена вся «гвардия» Аристарха. Стало быть, ошибки быть не может. Сзади за поясом наверняка торчит пистолет, но я уверен: Аристарх приказал брать меня живым и невредимым. Я нужен ему для участия в «Регате».

Все. Отставить недовольство и жалобы на незадавшуюся жизнь.

Неадекватному поведению — адекватный ответ! Пора взять инициативу и разобраться с буйным товарищем.

Сократив дистанцию до трех шагов, мужик размахивается для удара. Лихо и довольно проворно.

Уйдя от размашистого крюка, диагностирую печень противника. Опять левой, ибо правую напрягать нельзя.

Самым слабым органом моих взрослых соотечественников мужского пола является печень, поэтому в стычках с ними я всегда начинаю с нее. Вид у Автогена Автовазовича малость запойный — это я подметил еще в «замке». Нездоровый цвет отекшего лица, мешки под глазами, трясущиеся пальцы… Значит, данный орган обязан иметь увеличенный объем и пониженный болевой порог.

Получив короткий удар, спарринг-партнер недовольно мычит, меряет меня взглядом обиженного бизона и снова идет в атаку.

При всех выявленных мной физических недостатках начальник охраны — мужик крупный; кулаки приличных размеров, да и сложен неплохо. Только вот с выбором тактики у него проблемы — кто же устраивает кулачные потасовки в узком коридоре с низким потолком?

Следующий удар я встречаю блоком и перехожу к грэпплингу — единоборству с минимальными ограничениями по использованию болевых и удушающих приемов. Для начала иду в клинч, намертво обхватываю торс оппонента вместе с руками и выполняю тейкдаун — бросок без подъема в воздух. Попросту говоря, сваливаю его на пол, дабы продолжить поединок «в горизонте».

Получается неплохо. Правда, я в пылу битвы забываю о ране, и она тут же напоминает о себе острой болью.

Черт, как бы не разошлись швы!

Крепко приложившись затылком об пол, противник стонет, извивается, за что получает удар коленом в голову.

Удар выходит на славу — начальник охраны затихает и прекращает сопротивление. А болевой прием на удушение делает его еще более покладистым.

— Что, приятель, — шепчу ему на ухо, — мозг думает, куда бежать, а ноги решают побыть ватой и сотрудничать наотрез отказываются?

Немного ослабляю хватку.

— Тебе все равно не уйти! — хрипит он сквозь отчетливый скрип зубов. — Мы тебя везде найдем!..

— Не сомневаюсь. Только к тому моменту вас будет вдвое меньше. Или втрое. Усек?

Вместо ответа он начинает вырываться, сопровождая возню звериным рыком и нашим родным матом.

— Заткнись! — вторично бью Автовазовича по печени. — Тишина должна быть в библиотеке, понял?

Гляжу в одну сторону коридора, в другую…

Слава богу, никого.

— Понял, — держится мужик за печень.

— Тогда вставай.

Он тяжело поднимается. Покачиваясь, опирается о поручень, протянутый вдоль одной из стен коридора.

Подталкиваю в спину:

— Иди к трапу. И без глупостей, иначе опять сделаю больно.

Поднимаемся на один уровень выше, на второй, третий…

Поверженный противник идет впереди. Прихрамывая, он все еще держится за печень. Я же прислушиваюсь и глазею по сторонам, чтобы не нарваться на его подчиненных. Ведь они где-то рядом — бродят по палубам в поисках беглеца.