Он бросился наперерез кабану, упал на землю и воткнул копьё в нижнюю челюсть мутохряка. Раздался рёв, переходящий в оглушительный визг, хруст разрываемой плоти, треск черепных костей. Окровавленный конец лезвия ножа выглянул ровно промежду клыков. Правда, кабана это не убило, он лишь ещё больше рассвирепел и злобно заверещал, мотая башкой.

Байкер крепко держал копьё в руках, всё глубже проталкивая его сквозь пробитые кости, пока нож не вошёл туда по самую рукоятку. Тем временем я подбежал к мутанту, приставил ствол «калаша» к его уху и нажал на спусковой крючок. На этот раз пули достигли цели: чудовище завалилось набок и с предсмертным хрипом испустило дух.

– Здоровый, ёк-макарёк, – выдохнул Байкер и бросил в труп кабана обломок древка. (Падая, мутант переломил, как спичку, самодельное копьё.) Палка отскочила от мохнатой горы мяса, отлетела к фундаменту разрушенной старым тополем избы и закатилась в ямку под проглядывающим сквозь широкую трещину в штукатурке фрагментом красного кирпича.

– Ага, – кивнул я. – Хорошо хоть один, а то с парочкой таких махин мы бы не справились.

– Точно, – согласился Байкер и повернулся к спутнице: – Настя, ты как, в порядке?

Я заметил его оплошность, но виду не показал. Правда, для себя решил, что отныне буду звать девушку по имени, хоть это и было против неписаных правил Зоны. Оно мне нравилось больше, чем прозвище, а ещё от него веяло домашним теплом и уютом, чего так не хватает среди унылых просторов отравленных земель.

– В полном, – ответила Настя, приводя в порядок растрёпанные волосы.

– Надо забрать нож и поторапливаться, – сказал я, глядя на длинную тень от дома. Нам вообще повезло, что кабан находился с этой стороны и висящее над горизонтом солнце не могло выдать наше приближение. – Скоро начнёт смеркаться, а до базы ещё идти и идти.

– Надо так надо, – кивнул Байкер и, упираясь ногой в морду кабана, принялся доставать перепачканный кровью мутанта обломок самодельного копья. С третьей попытки ему это удалось. Он обтёр клинок о шкуру хряка, но не стал разматывать пропитавшиеся бурой жидкостью тряпки. – Придём на базу, тогда сделаю, – пояснил он.

Сразу за деревней дорога круто уходила направо. Нам надо было идти прямо, так что мы сошли с асфальта на траву и потопали к виднеющимся вдалеке зданиям научной базы.

На самом деле база представляла собой укреплённый полевой лагерь: с десяток сборных щитовых домиков обнесли забором из бетонных плит, ну и сторожевые вышки понатыкали по углам для защиты от мутантов и охочих до чужого добра личностей. Учёные платили за артефакты больше торговцев. Не так чтобы уж очень переплачивали, но не слишком богатым сталкерам и это было в радость. Разве не праздник, когда за добытый хабар не просто гасишь расходы в ноль, но ещё и в плюсе остаёшься? Потому и несли сюда бродяги добытые по́том и кровью цацки, а научники, в свою очередь, подстраховывались пулемётными дозорами, да ещё и охрану из взвода военсталов держали.

В радиусе полукилометра все подходы к базе были давным-давно обследованы сталкерами. Опасные места помечали специальными вешками – красным флажком на металлическом стержне или привязанным к воткнутой в землю ветке тряпичным лоскутком. После каждого выброса мигрирующие аномалии приходящие сталкачи отмечали заново, перенося метки со ставших безопасными мест или ставя свежие. По цвету и состоянию тряпочек «стационарные» деструктивы легко отличались на глаз от так называемых «беглецов».

Прокладкой фарватеров сталкеры занимались не ради себя любимых. Конечно, после длительной экспедиции за артефактами, когда устал так, что ноги еле несут, хочется в конце пути шагать ни о чём не думая, не глядя под ноги и по сторонам. Но сталкер тем и отличается от обычного человека, что, как бы трудно и тяжело ему ни было, он и шагу не сделает, не убедившись в его безопасности. Просто в Зоне по-другому нельзя, слабые духом и физически гибнут здесь первыми.

Учёные сами просили сталкеров обозначать ловушки на подступах к базе и даже платили за это вознаграждение. Не так чтобы много, но набирающим опыт новичкам или просто решившим слегка подзаработать между ходками ветеранам лишняя десятка-другая зелёных денег за пяток обозначенных аномалий были в радость.

Другой вопрос: зачем учёные просили это делать. Тут мнения сталкачей делились практически поровну. Одни считали, что сотрудники базы так проявляли заботу о снабжающих их материалами для исследований сталкерах. Другие, что таким образом научники заботились о себе.

Мне кажется, правы и те, и те. Сталкер – он ведь, как рыба, прикормку любит. Где больше дают, туда и идёт. А если ещё финальная часть пути равносильна беззаботной прогулке, так и вообще стремится возвращаться туда снова и снова. Ну и широколобые – сами по себе странные люди. Они до такой степени помешаны на своих исследованиях и экспериментах, что часто даже не видят, куда идут. Подобные вешки служат для них не только наглядной, но и звуковой сигнализацией, ведь сталкеры часто на металлические штыри и палочки цепляли пустые жестянки из-под тушёнки или энергетика.

Какими бы доводами ни руководствовались учёные, нам подобное положение вещей было на руку. За день мы изрядно устали и выдохлись, хотелось поскорее оказаться в удобном и хорошо охраняемом месте. К тому же сумерки понемногу сгущались, а в темноте аномалии втройне опасны, кроме разве что электрических и химических. Те, наоборот, по ночам издалека выдают себя ярким свечением и всполохами призрачного огня. Так что, когда началась многократно проверенная сталкерами территория, я позволил себе немного расслабиться, но при этом не забывал следить за показаниями ПДА. Это Зона. Здесь, если хочешь выжить, ты должен полагаться только на себя.

Всякий раз, когда мини-комп на запястье предупреждал о близкой опасности, я мысленно улыбался: заботливо расставленные вешки чётко соответствовали границам аномалий. Добрый знак! Что бы там ни говорили о необходимости перемен, а я ценю постоянство. Особенно в Зоне. Здесь столько сил уходит на поиск безопасного пути! Это только со стороны кажется, что всё просто: обнаружил с помощью электроники ловушку, проверил «маркерами» дорогу – и шагай себе.

Если б всё было так легко, вряд ли бы смертность среди сталкеров из-за деструктивов превышала цифры статистической погрешности. На самом деле всё далеко не так. Не случайно на ПДА регулярно приходят сообщения о гибели бродяг в аномалиях. И ладно бы только «отмычек», там хоть всё понятно: салаги желторотые, опыта даже с ноготь мизинца нет, – так ведь и матёрые ветераны периодически пропадают во всяких там «мясорубках», «торнадо» и «юлах» ни за грош.

Полностью расслабиться и сбросить с плеч груз ответственности за незваных попутчиков я позволил себе, когда мы вышли на ведущую к базе грунтовую дорогу. Она извилистой лентой убегала вдаль, теряясь среди заросших кустарником холмов. Две неглубокие колеи с широкой полосой зелени посередине упирались в крашенные серой краской ворота.

Проходя мимо растущего на обочине кустика чертополоха (цветущее растение покачивало на ветру колючими головками с фиолетовыми шапками из тонких лепестков), я посмотрел на запад, где полыхал закат и плыли подкрашенные багрянцем облака. Небо над головой медленно наливалось темнеющей синевой, и на нём уже появились первые холодные звёздочки. Всё-таки я молодец: привёл «туристов» на базу до наступления ночи, как и обещал.