– Я вас внимательно слушаю, – кивнула Незвецкая.

– Вы знали, что у вашего отца есть ещё одна дочь? – прямо спросила Мирослава.

– Да, я знала об этом. Папа говорил, что это вышло случайно, – тихо вздохнула Ариадна, не желая лгать детективу.

Мирослава усмехнулась.

– Но ведь в жизни всё случается, – быстро проговорила Ариадна. И Мирослава почувствовала, что дочь продолжает защищать даже умершего отца. И, наверное, правильно делает.

– А Катя тоже об этом знала? – спросила Мирослава.

– Я думаю, что нет.

– Однако, хоть коллеги вашего отца и старались держать язык за зубами, слухи в институте всё-таки ползают.

– Но я уверена, что они не выползают за пределы вузовских стен.

– Я не была бы так уверена в этом.

– Вы что же, хотите обвинить Катю в убийстве моего отца?

– Я никого не хочу обвинить. Я ищу настоящего убийцу. Разве вы сами не об этом меня просили?

– Да, да, об этом! – поспешно проговорила Ариадна. – Но это не Катя! Уверяю вас!

– Ариадна Борисовна, вспомните, может быть, вашему отцу всё-таки угрожали?

– Нет… Я уверена, что отец не догадывался о том, что ему грозит опасность. Его, скорее всего, застали врасплох. Папа был хорошо развит физически и, даже будучи не совсем трезвым, мог бы дать отпор.

– Возможно, вы правы.

– Конечно права! – тряхнула своими короткими волосами Незвецкая.

– Думаю, что мне пора, – сказала Мирослава.

– Если что-то понадобится, мы рады вас видеть в любое время.

– Дня и ночи, – улыбнулась Волгина.

– Ночью бы нежелательно, – улыбкой на улыбку ответила Незвецкая.

– Да, вы правы. В следующий раз я буду звонить вам и приглашать к себе.

– Договорились.

Вернувшись домой, Мирослава застала Дона и Мориса сидящими на крыльце. Она догадалась, что эти двое уже долгое время не сводили глаз с ворот. Миндаугасу, понятно, хотелось узнать, что же нового узнала Мирослава. А Дон ждал за компанию, чутьём настроившись на волну Мориса.

– У нас сегодня жареная форель, картофель тушёный на молоке и пирожки с клубникой, – оповестил Морис.

– Здорово, – сказала Мирослава, – я как раз голодна, как тигр.

– А я думал, что вас накормили в таком-то шикарном доме.

– Ну с чего ты взял, что дом шикарный? – закатила она глаза.

Он проигнорировал её вопрос.

– Ну, ладно, – сдалась она, – домишко действительно впечатляет размерами и дороговизной.

Миндаугас продолжал молчать. И она выдвинула последний довод:

– Ты же знаешь, что я не ем в доме клиентов, пока не буду знать, что они чисты, как стёклышко.

– А что, есть какие-то подозрения? – заговорил Морис.

– Да какие там могут быть подозрения, – отмахнулась Мирослава.

– Но я же чувствую, что вам там что-то не понравилось.

– Угадал! Мне не понравился деверь Ариадны Незвецкой Андрей Маратович.

– И чем же он вам не угодил? – улыбнулся Морис.

– Сразу видно, что бабник.

– Может быть, он донжуан?

– То же самое содержание, только под другой этикеткой, – усмехнулась она.

– Некоторым женщинам нравятся такие парни.

– Но я-то не некоторые. – Она одарила его сердитым взглядом.

– Это точно, – согласился он.

Они едва успели поужинать и вымыть посуду, как раздался звонок.

– Возьму? – спросил Морис.

Она кивнула.

– Только клиентов мы пока не берём.

– Само собой.

Он вытер руки и взял трубку.

– Детективное агентство «Мирослава» слушает.

– Я могу поговорить с Мирославой Волгиной?

– А кто её спрашивает?

– Кристина Крайнова.

– Да, конечно, – ответил Морис женщине и, прикрыв рукой трубку, позвал Мирославу: – Это вас Кристина Крайнова.

– О! – вырвалось у Волгиной.

– Здравствуйте, это я, Кристина.

– Добрый вечер.

– Вы сказали мне, чтобы я позвонила вам, если вдруг что-то вспомню.

– Вы вспомнили?

– Да, одну вещь, но не знаю, имеет ли это отношение к убийству Бориса.

– Вы скажите, а я сама решу.

– В последнюю нашу встречу он что-то говорил о дочери, но я была рассеянна, слушала невнимательно и не могу повторить то, что он сказал.

– Он говорил о вашей общей дочери?

– Да нет же! Об Ариадне!

– И что он сказал?

– Понимаете, Борис был как бы погружён в свои мысли и говорил не очень понятно.

– И всё же.

– Он говорил, что у его дочери проблемы, о которых она ещё не догадывается, и он не знает, как ему быть.

– Очень интересно, – сказала Мирослава, – это всё?

– Мне кажется, что да.

– Спасибо. Если вспомните что-то ещё, то позвоните.

– Да, хорошо. Спасибо вам.

– За что?

– За то, что выслушали. Мне же о Борисе словом не с кем перемолвиться. Мать меня до сих пор ругает за Регину.

– Сочувствую.

Мирославе показалось, что Кристина всхлипнула.

– Иной раз она так расходится, что ребёнок всё слышит. А ведь Регинка уже большая.

– В таком случае, может, вам пореже видеться с мамой?

– Я и так не велела ей к нам приходить. Сама хожу к родителям, но чаще всего из-за бабушки. Она любит меня и жалеет. И я очень привязана к ней, – быстро проговорила женщина, боясь, что собеседнице на том конце провода надоест её слушать и она оборвёт разговор.

– Я понимаю ваши чувства, – ответила Мирослава.

– Извините меня. Я уже, наверное, надоела вам.

– Кристина, вы правильно сделали, что позвонили, и мы с вами обязательно встретимся и поговорим.

– Спасибо вам, – снова произнесла женщина, – до свиданья.

– До свиданья.

– Что у неё случилось? – спросил Морис, когда Мирослава положила трубку на рычаг.

– Я так поняла, что после нашего общения с ней потрясённая смертью Гусарова Кристина стала перебирать в уме всё связанное с ним. И ей вспомнился последний разговор с Гусаровым, в котором он намекнул на то, что его дочери Ариадне грозят неприятности, о которых она ещё не догадывается.