– Но почему, ради всего святого, ты решила идти со мной? – нетерпеливо воскликнул я.

Риа как-то странно посмотрела на меня.

– Ты постоянно сбиваешься с пути.

– Прекрати это, будь добра! А как же мама? Кто-то же должен…

– Икстма позаботится о ней. Мы уже обо всем договорились.

Я прикусил губу. И обернувшись к Элен, устало спросил:

– Неужели все девчонки такие упрямые?

– Нет. Только наделенные сильными инстинктами. – Она перевела взгляд на Рию. – Глядя на тебя, я вспоминаю себя в детстве, девочка.

Риа порозовела.

– А ты напоминаешь мне… – Она осеклась. – Я расскажу тебе, когда мы вернемся.

Бамбелви откашлялся.

– Я останусь с ней.

Я подскочил от изумления.

– Что?

– Я сказал, что останусь с ней. Чтобы ей не было одиноко во время мучительной предсмертной агонии. Это будет ужасно, совершенно ужасно, я знаю наверняка. Но, может быть, мне удастся немного облегчить ее страдания. Я вспомню свои самые веселые песенки, самые забавные истории. Это именно то, что нужно человеку, охваченному страхом перед неизбежной смертью.

– Ничего этого не будет! – Я стукнул кулаком по деревянному полу. – Ты… ты пойдешь с нами.

Темные глаза Бамбелви округлились от удивления.

– Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

– Нет. Но ты все равно пойдешь.

– Мерлин, нет! – Риа взмахнула руками, зеленые листья рукавов заколыхались. – Прошу тебя, не позволяй ему уходить.

Я угрюмо покачал головой.

– Я вовсе не жажду его общества в походе. Я просто не хочу, чтобы он топтался вокруг нее. То, что он называет развлечением, убьет ее не за месяц, а за неделю!

Элен протянула дрожащую руку и снова легко прикоснулась к моей щеке.

– Если ты твердо решил идти, я хочу, чтобы прежде ты меня выслушал.

Взгляд ее сапфировых глаз был устремлен на меня, и мне вновь показалось, что он проникает прямо в душу.

– Самое важное – я хочу, чтобы ты знал… Запомни: даже если я умру до твоего возвращения, я не сожалею об этом. Я готова заплатить такую цену за возможность увидеться с тобой.

Я отвел глаза.

– И еще… За свою жизнь я немногому научилась, но одно знаю наверняка. Все мы – и я в том числе – способны проявлять и злобу змеи, и нежность голубки.

Я резким движением откинул со лба волосы.

– У меня в душе живет змея, это точно! Но я никогда не поверю в то, что ты способна на злые мысли или поступки. Никогда, ни за что!

Она тяжело вздохнула и отвернулась. Некоторое время ее взгляд блуждал по переплетениям ветвей, составлявшим стены комнаты.

– Хорошо, я скажу иначе. Ты в свое время с удовольствием слушал мои рассказы о древних греках. Помнишь миф о девушке по имени Психея?

Не понимая, к чему она клонит, я кивнул.

И снова синие глаза матери настойчиво вглядывались в мои.

– Так вот, греческое слово «психе» имеет два различных значения. Иногда оно означает бабочку. А иногда – душу.

– Я не понимаю.

– Видишь ли, бабочка – королева преображения. Она способна превращаться из незаметного, иногда противного на вид червячка в самое прекрасное создание на свете. И душа, сын мой, тоже на это способна.

У меня пересохло в горле.

– Прости меня, матушка.

– Не нужно просить у меня прощения, сынок. Я люблю тебя. Я люблю вас всех.

Наклонившись, я поцеловал ее пылающий лоб. Она слабо улыбнулась мне и повернула голову к Рии.

– А для тебя, девочка, у меня есть вот что. – Она вытащила из кармана своего темно-синего платья несколько веточек, перевязанных красной ниткой. – Это амулет из дуба, ясеня и боярышника. Возьми его. Видишь, почки готовы лопнуть, они полны жизни? Они скоро расцветут, как и ты. Возьми его с собой, он придаст тебе смелости. И будет напоминать о том, что нужно доверять своим инстинктам. Прислушивайся к голосу сердца. Потому что, на самом деле, это голос Природы, нашей общей матери.

В глазах Рии блеснули слезы. Она приняла подарок и прикрепила его к рубашке из листьев и лиан.

– Я буду слушать. Обещаю.

– Мне кажется, ты прислушиваешься к Природе и без моих советов.

– Точно, – вмешался я. – Дело доходит до того, что время от времени она напоминает людям о необходимости доверять ягодам.

Риа покраснела, перебирая в пальцах веточки дуба, ясеня и боярышника.

– Ну, конечно, – буркнул Бамбелви, – для меня у тебя ничего не найдется!

Я сердито взглянул на него.

– А почему она должна дарить тебе подарки?

– Ты ошибаешься, у меня есть кое-что для тебя, – тихо сказала Элен. – Пожелание.

– Пожелание? – Тощий чудак приблизился к больной и опустился рядом с ней на пол. – Для меня?

– Я желаю тебе в один прекрасный день кого-нибудь рассмешить.

Бамбелви склонил голову.

– Благодарю тебя, госпожа.

– Мерлин, – прошептала мать. – Возможно, твои Семь Песен похожи на подвиги Геракла. Помнишь их? Люди думали, что совершить их невозможно. Но он совершил все, одолел врагов и благополучно вернулся домой.

Я кивнул, хотя эти слова отнюдь не придали мне сил. Ведь самым трудным из деяний Геракла было некоторое время выдержать на своих плечах вес целого мира[6]. А бремя, которое сейчас давило мне на плечи, было ничуть не легче.

Кора расступилась, в ней образовалась узкая дверь, и я вышел из недр Арбассы. Однако прежде чем покинуть погруженную в полумрак лестницу, я еще раз вдохнул влажный, насыщенный странным ароматом воздух и бросил последний взгляд на руны, много лет назад вырезанные Туатой. Я перечитал слова предупреждения, которые постоянно возникали в моей памяти:

Что значит последняя фраза? У каждой Песни есть душа. Мне казалось, что уже достаточно трудной задачей было разгадать смысл Семи Песен. Но найти душу, сущность каждой из них, было, на мой взгляд, совершенно невозможно. Я понятия не имел, с чего начинать.