Я ослабила хватку на ткани и стала работать медленнее, чтобы каждое движение иглы совпадало с ритмом моего дыхания. Постепенно я начала напевать мелодию Эдана, которую он играл на флейте. В груди затрепетало сожаление. Если я отправлюсь прямиком в Лапзур, то уже никогда не смогу вернуть ему флейту.

Амми пришла как раз тогда, когда я заканчивала последний платок. В ее корзинке были груши, коробочка с паровыми булочками и большое медовое печенье только что со сковороды.

Я взяла печенье, чувствуя его тепло сквозь тонкую обертку из бананового листа, и вдохнула аромат. Ни одно из сотни блюд, представленных на императорской свадьбе, не могло сравниться со сладостью этого угощения.

– Оно полностью твое, – сказала Амми, улыбаясь при виде блаженства на моем лице. – Я съела свое на обратном пути.

Я не тратила времени даром и попробовала кусочек, впиваясь зубами в хрустящую золотистую корочку. Медовый сироп таял на языке. До чего прекрасно было съесть что-то горячее, свежее и простое после многих дней на солонине и объедках с банкета.

Я облизала пальцы и довольно вздохнула.

– Если честно, мое печенье вкуснее, – лукаво произнесла Амми. – Однажды я приготовлю его для тебя.

– Я не знала, что ты готовишь.

– Императорские пекари часто перегружены работой. Я помогала им в свободное время. Такие щеки не наешь, разнося чай по дворцу. – Она похлопала себя по лицу. – Раньше я мечтала открыть собственную пекарню, если когда-нибудь уйду с должности служанки. Возможно, пекарня стала бы такой популярной, что о ней услышала бы моя семья.

Амми поджала губы.

– Для этого ты хотела получить десять тысяч цзеней? – ласково поинтересовалась я.

Она пожала плечами, не желая больше говорить о доме.

– Выпечка делает меня счастливой.

Амми подняла один из сшитых мною платков. Я надеялась, она не заметит распоротые швы и разного размера лепестки на неудавшихся цветках.

– Я знаю, что делает тебя счастливой. Сладости и шитье.

Я рассмеялась.

– Ты очень наблюдательна.

– Тебе стоит чаще шить, – продолжила она. – Ты выглядишь счастливее, чем в последние недели. Лорд-чародей будет рад увидеть тебя такой.

При упоминании Эдана мои плечи поникли.

– Не будет. Я должна рассказать тебе, Амми, я решила не искать…

Она прижала палец к губам и, рванув к окну, резко закрыла шторы.

Я услышала крики и ржание лошадей снаружи. Ничего необычного, учитывая, что трактир находился на главной улице деревни.

– В чем дело? – прошептала я.

– Солдаты.

Мои челюсти напряглись.

– Здесь?

Амми мрачно кивнула.

– Это еще не все. Торговец упомянул, что в соседней провинции были замечены наемники.

Люди шаньсэня.

Амми выразительно посмотрела на меня, умоляя взглядом ответить ей.

– Люди императора ищут женщину с красными глазами. Чародейку. Но поговаривают, что она демон.

Что я могла сказать? Она уже видела мои алые глаза. Я не могла отрицать, что эти люди искали меня.

– Я не демон, Амми.

Я сглотнула, собираясь добавить «пока», но ее лицо выражало такое облегчение, что я не нашла в себе сил раскрыть правду.

– Должно быть, каким-то образом демон шаньсэня проклял тебя. Ты ищешь лорда-чародея, чтобы он помог тебе.

У меня пересохло во рту, сладкий привкус медового печенья внезапно стал горьким.

Я не ответила. Она была не так уж далека от истины. Лучше, если она будет считать, что меня прокляла Гиюрак.

Амми вздрогнула, услышав мужские крики внизу.

– Что нам делать?

– Мы переночуем здесь, а рано утром уйдем. Все думают, что мы братья, и люди его величества никак не могут знать нас.

«К тому же, – подумала я, – уж лучше я столкнусь с солдатами Ханюцзиня, чем с наемниками шаньсэня».

Амми взяла расшитые мною платки.

– Я попробую разузнать побольше.

– Ты настоящий друг, Амми.

Это все, что мне удалось выдавить. «Надеюсь, ты не пожалеешь об этом».

…

Когда Амми ушла, я зажгла свечку, чтобы разогнать сгущающиеся сумерки, но тени, танцующие вдоль помятых стен, все равно пробудили воспоминания о моих кошмарах. Волки с острыми зубами. Тигры с изогнутыми когтями. Птицы со сломанными крыльями.

В слабом свете огонька я принялась изучать свои старые рисунки Эдана, запоминая острые углы его лица, маленькую горбинку на носу, и пожалела, что не потратила время, чтобы закрасить его черные волосы и голубые глаза.

«Нужно еще раз попытаться его вызвать», – подумала я, листая альбом. Просмотрев портреты папы с Кетоном, я остановилась на пустой странице.

Эдан мог подождать. Сперва мне нужно было нарисовать Амми, пока я и ее не забыла.

Я успела лишь набросать контуры ее лица, как вдруг дверь с грохотом распахнулась.

– Смотри, пятьдесят цзеней! – с гордостью произнесла Амми, показывая мне монеты на ладони. – Этого мало, но нам хватит, чтобы оплатить еще одну ночь, и завтра я смогу снова купить еды. – Она заметила мой альбом и встала над ним. – Это я? Дай посмотреть.

– Он не закончен, – сказала я, быстро закрывая альбом, но Амми накрыла мою ладонь своей и впилась ногтями в кожу.

Я отпрянула от нее.

– Амми?

Ее губы расплылись в усмешке, из-за чего ее доброе лицо стало почти неузнаваемым.

– В чем дело? Я не нравлюсь тебе в таком облике? – заговорил Бандур устами Амми.

– Убирайся из нее, – процедила я, хватая подругу за шею. Я не осознавала свою силу, пока не подняла Амми так высоко, что ее ноги оторвались от пола.

Бандур весело захихикал, и этот звук резанул по мне, словно нож.

Я отпустила Амми, и она плюхнулась на стул.

– Довольно, Бандур, – произнесла я ледяным тоном. – Отпусти ее.

Амми подняла взгляд, и белки ее глаз налились алой кровью. От ужаса я передернулась. Ее лицо побелело, кожа стала такой бледной, что сливалась с алебастровыми стенами позади нее.

– Это ты представляешь для нее опасность, а не я, – ответил Бандур. Затем задрал голову Амми, чтобы я увидела синие отметины от своих пальцев на ее шее. – Смотри… смотри, что ты наделала!

Внутри меня проснулся стыд.

– Нет, – прошептала я. – Это был ты…

– Чем дольше ты среди этих смертных, тем больше бед им принесешь. Непременно передай это своему чародею, – губы Амми изогнулись в застенчивой улыбке. – Он ищет тебя день за днем.