Али даже споткнулась — так неожиданно прозвучали его слова. Перед глазами встали фрагменты их разговора в спальне, что напоминала застывший в янтаре осколок навечно угаснувшей жизни. Платья и украшения, которые больше некому носить, зеркало с отголоском исчезнувшего отражения, мягкая кровать, где когда-то засыпала сестра.

— Вы… Вы меня тоже простите, — запнувшись, проговорила Алита, бросив на мужчину взгляд искоса. — Я вела себя грубо с вами.

— Возможно, я заслужил, — усмехнулся он в ответ. — Не привел тебя на могилу Роны в первый же день твоего пребывания в Бранстейне, не выразил свои соболезнования. Впрочем, с этим я запоздал.

— Меня не отпустили из академии. — Али не смотрела на него, понурившись так, что видела лишь нагретую солнцем дорогу и мыски собственных туфель, выглядывающие из-под платья. — Ни на свадьбу, ни на похороны. Там очень строгие правила. Покидать место учебы можно только во время каникул.

Она вспомнила, как уходила старшая сестра, сообщив младшей о скором замужестве. Безукоризненно прямая спина, медный блеск уложенных в прическу локонов, уверенные движения человека, окончательно выбравшего свой путь в жизни. Тогда Алита не знала, что ей не суждено снова увидеть Рону, и интуиция молчала, не желая предупреждать о расставании навеки.

А теперь и у Фенны Лекут появилось последнее воспоминание о живой и еще не подозревающей о своей участи Карин.

Сжав кулаки почти до боли, Али решительно вскинула голову. Она не смогла уберечь сестру. Не сумела спасти милую белокурую девушку, с которой разговаривала всего лишь вчера. Но кто-то должен ответить за их раннюю и несправедливую смерть. Кем бы он ни являлся, Алита Дален не собиралась позволить ему уйти безнаказанным.

— Здесь убийц наказывают так же, как в остальной части королевства? — спросила она.

— Разумеется, — ответил Киллиан. — Повешение. В настоящее время уже не публичное, хотя некоторые присылали петиции с требованием вернуть старый обычай, ведь у людей в провинции так мало развлечений, — поморщившись, добавил он.

— Такое же происходит и в столице, хотя там народ развлекают театры, цирки и прочие увеселительные заведения. — Али пожала плечами. — Мне альд Кирхилд… мой бывший начальник рассказал. Кое-кто даже до сих пор считает, будто веревка повешенного приносит удачу, так что ему едва ли не лично приходится следить, чтобы сей предмет не поступал в продажу на черном рынке.

— О, здесь в этом несокрушимо уверены. Но в Бранстейне уже давно никого не вешали. Максимум — пороли и сажали под замок.

— Альд Кирхилд как-то велел мне присутствовать на казни преступника, — поделилась она, поддавшись непонятному порыву. — Самого первого, которого поймали с моей помощью. Привел меня к виселице во внутреннем дворе тюрьмы и заставил смотреть, а когда я попыталась зажмуриться, сделал так, чтобы у меня не получилось.

— А что произошло дальше?

— Вскрытие трупа в анатомическом театре. Доктора и ученые, помнится, были весьма довольны. Им нечасто доставались подобные тела — молодые, без шрамов. Еще там находились члены магистрата. И студенты. И публика. Благородные альды в первых рядах, остальные на галерке.

— Альд Кирхилд занял для вас места, с которых все оказалось видно наилучшим образом, — скорее утвердительно, нежели вопросительно, произнес Киллиан Ристон.

— Да. Тогда я уже поняла, что закрыть глаза мне не позволят до самого конца. Потому смотрела. В тот первый и единственный раз. Больше начальство на этом не настаивало.

— Но видеть жертв все равно приходилось.

— Однако никого из них я не знала, не видела живыми, не говорила с ними и не прикасалась к ним, когда они еще дышали и улыбались. Как Карин. Если альд Нодор помнит девушку ребенком и дружен с ее отцом, даже не представляю, каково ему сейчас.

Впереди показался особняк. Светлые окна, крепкие высокие стены. Надежное убежище от ночных штормов. Но не всегда. Алита вспомнила распахнутый балкон, шум ливня, стук двери, из-за которой появился Ристон в ее сне.

Или не во сне? Но что могло послужить причиной полуночных блужданий по спящему дому? Прежде она никогда не страдала лунатизмом, хотя и слышала о таком недуге.

Если допустить, будто случившееся ночью не являлось причудливым сновидением, выходит, что градоправитель откуда-то вернулся в позднее время. Да еще и под проливным дождем. В одежде, в которой едва ли смог бы появиться днем.

Али прижала к губам ладонь, поймав себя на очевидной мысли. Одежда! Нужно обыскать комнату Киллиана. Если в ней обнаружится тот кожаный костюм, в котором Ристон был ночью, все встанет на свои места. Конечно, не факт, что полновластный владелец дома хранит его именно там, но вероятность существует, причем весьма немалая.

Но как тайком пробраться в спальню градоправителя? Аэдан сказал, что не бывает в ней. Однако горничные ведь должны делать там уборку. В какое время суток? Одни или же в присутствии хозяина? Запирает ли тот комнату на ключ, когда уходит? Если да, то где его хранит?

Она так задумалась на этими вопросами, что уже почти привычно не обратила внимания на недовольное выражение лица встречавшей их Джайны. Та заявила, что они с Аэданом и ее отцом уже успели пообедать, так что для вернувшихся накроют отдельно. Мысли о еде вызывали тошноту, но Алита послушно села за стол и даже заставила себя проглотить несколько ложек нежирного куриного супа. Похоже, оставшийся равнодушным к вкусным ароматам Киллиан Ристон также не относился к тем, у кого тревоги повышали аппетит. Сидя напротив, он рассеянно крошил хлеб и смотрел в одну точку.

Аэдан появился в столовой, когда почти всю посуду убрали. Мужчина выглядел немногим лучше кузена. Задумчивый и хмурый.

— Никаких вестей от Томиана? — спросил у него Киллиан. Аэдан низко опустил темноволосую голову, точно чувствовал свою вину за отрицательный ответ. — Мне нужны твои лучшие шахтеры. Необходимо осмотреть заброшенную шахту полностью, а не только у входа, как сделали утром. Внимательно, чтобы ничего не упустить.

— Будет сделано, — заверил его кузен. — Вы ведь были там сегодня, так? Что-нибудь нашли?

— Цветок наперстянки.

Али хотела возразить, сказать, что не стоило бы рассказывать об уликах. Но вспомнила, что альд Нодор таких предупреждений градоправителю не делал. А тот, как ни крути, главнее, чем она.

Смуглое лицо Аэдана побледнело, четче выделился тонкий шрам на щеке, но длилось это не более нескольких мгновений. Алита даже решила, что ей почудилось. Она поднялась с места и, оставив кузенов одних, направилась в свою комнату за шляпой.

Задерживаться не хотелось ни ей, ни Ристону, который велел закладывать карету почти сразу же по возвращении из шахты, так что спустя несколько минут они уже находились на пути в город.

Дорога прошла почти в полном молчании. Алита, рассеянно теребя бахрому захваченной с собой летней сумочки, снова размышляла о Томиане Ристоне. Пусть ее опыт работы далеко не так продолжителен, как у альда Нодора, с убийствами она за эти два года, судя по всему, сталкивалась едва ли не чаще, чем он, всю жизнь проработавший в провинциальном отделении Службы Правопорядка. Да и наслушалась немало — от альда Кирхилда и его столичных подчиненных. Увы, ни благородное происхождение, ни воспитание, ни привлекательная, почти ангельская внешность не могли гарантировать доброго нрава и отсутствия той самой невидимой червоточины, что отличала злодея от порядочного человека. Именно потому не следовало выбрасывать младшего кузена Киллиана из списка подозреваемых. Но почему он скрывался, давая повод еще больше подозревать его?