с историческими фактами. Безусловно, герцог Эдинбургский был горячим сторонником телевидения (и действительно преклонил колени перед женой во время церемонии коронации), но когда в июне 1952 года компания «Би-би-си» впервые запросила разрешение разместить телекамеры внутри аббатства, то сама королева Елизавета II сказала «нет» и была самой ярой противницей этого начинания.

Об этом совершенно недвусмысленно говорят протоколы Объединенного исполнительного комитета по коронации от 7 июля 1952 года. Королева не хотела, чтобы в ходе этой сложной церемонии на нее были направлены телекамеры. Она беспокоилась, что какие-то оплошности будут показаны в прямом эфире миллионам зрителей без всякой возможности их исправить. Наконец, в ходе выполнения такого ритуала, как приобщение Святых Тайн, должно было происходить помазание обнаженной верхней части груди, что она считала глубоко личным делом. В целом будущая королева считала показ по телевидению сакральных процедур совершенно недопустимым и вульгарным. «Среди организаторов преобладало мнение, – вспоминал Майк Паркер, который анализировал все рабочие документы, для того чтобы держать в курсе Филиппа, – что телевидение ничем не отличается от бульварной прессы».

Как заметил архиепископ Кентерберийский, «телевидение – это массовое развлечение, которое потенциально представляет собой одну из величайших опасностей в мире». Утвержденное Кабинетом министров решение не показывать церемонию по телевидению, «чтобы избежать ненужного перенапряжения Ее Величества», было обнародовано только в октябре 1952 года.

Тут же последовали протесты. «Плохое и реакционное решение», – заявила газета Daily Express. Газета Daily Mirror назвала его «поистине удивительным». Запрет вышел на первых полосах всех газет – и с редким единодушием был осужден.

Высказывалось также беспокойство по поводу того, что депутатам, избранным в палату общин, приходилось бороться за места в аббатстве (их количество было ограничено), в то время как все члены палаты лордов вместе с женами получили на церемонии отдельные кресла. Это был еще один пример анахроничной, довоенной кастовой системы, позволявшей участвовать в церемонии лишь избранным. «За пределами Вестминстера, – писала Кассандра из газеты Daily Mirror, – от берегов Корнуолла до серых вод реки Клайд, от залитых теплым солнечным светом пустошей Кента до зелено-синих красот Озерного края по крайней мере 15 миллионов подданных Ее Величества окажутся внезапно оторваны от нее вследствие того, что можно назвать только фундаментально ошибочным решением».

Худшие опасения Филиппа оправдались. Депутаты немедленно засыпали правительство вопросами, и когда со своего места в переполненном зале парламента поднялся Черчилль, чтобы ответить, его поражение уже было для всех очевидным. Пошли разговоры о консультациях, о необходимости новых тестов осветительных приборов, но реальная проблема заключалась в выработке компромисса, который был бы лично приемлем для встревоженной королевы.

В конце концов было решено, что в сакральные моменты миропомазания и причастия все телекамеры будут смотреть в сторону от королевы, а в течение всей церемонии ее лицо никогда не будут показывать крупным планом. Вместе с тем телевидение получило право транслировать в прямом эфире практически все остальные моменты коронации.

Отмена запрета на телевещание была удачно представлена как личная инициатива королевы. Получалось так, что она была оскорблена попыткой помешать своему народу присоединиться к ней в этот священный момент и поспешила исправить ситуацию. Реальное мнение Елизаветы о телевидении стало ясно, когда она отклонила просьбу «Би-би-си» организовать для нее первую рождественскую телепередачу. 25 декабря 1952 года обладатели телевизионных лицензий[25] довольствовались тем, что слушали выступление, которое транслировалось по радио. На экранах телевизоров в это время мерцали фотография королевы и изображение радиомикрофона. Елизавете потребовалось некоторое время, чтобы преодолеть застенчивость перед камерой, и уверенности ей придала в том числе телетрансляция ее собственной коронации, которая, как оказалось, имела значительный международный успех.

Зрителям, которые стекались в Лондон 2 июня 1953 года, чтобы понаблюдать за многочасовыми коронационными процессиями, шествовавшими по улицам Вест-Энда, очень пригодились импровизированные перископы, изготовленные из двух ручных зеркал. Похоже, в центре столицы собралась заметная часть населения Британии и стран Содружества, которое составляло тогда почти 650 миллионов человек.

День коронации, 2 июня 1953 года, выдался мрачным и промозглым. По статистике Метеорологического бюро, он с наибольшей вероятностью должен был быть солнечным, но за несколько дней до этого погода изменилась, и люди (а их было немало), разбившие на ночь палатки вдоль маршрута следования кортежа, промокли насквозь. Впрочем, прячась под зонтиками и самодельными укрытиями, они не теряли оптимизма. Похоже, в центре столицы собралась заметная часть населения Британии и стран Содружества, которое составляло тогда почти 650 миллионов человек. Гостиницы и пансионы были переполнены. Министерство общественных работ превратило центр Лондона в тематический парк, посвященный церемонии. В городе соорудили арки, через которые должны были проходить процессии, и длинные крытые трибуны, что придало улицам Мэлл и Уайтхолл вид гоночной трассы. Все места на трибунах были зарезервированы сразу после начала бронирования, на черном рынке билеты продавались по 40–50 фунтов стерлингов – в ценах 2017 года это примерно 950 фунтов стерлингов[26]. Места на балконах с видом на трассу проезда обходились еще дороже. В городах, поселках и деревнях за пределами столицы спонтанно появлялись уличные комитеты, которые организовывали размещение соседей вокруг недавно купленных телевизоров (после всей суеты и хлопот, связанных с коронацией, телевизор в эти дни оказался лучшим подарком). В это время в разгаре была холодная война, и западные журналисты, находившиеся в России, постоянно высмеивали в своих репортажах культ личности Сталина, но он померк по сравнению с британским изобилием плакатов и сувениров – от жестяных банок до кухонных полотенец, – украшенных парадными портретами молодой темноглазой Елизаветы.

В течение дня коронации королева Елизавета II носила по меньшей мере три короны, если считать с диадемой королевы Виктории, которую она надела по дороге в аббатство. Этот низкий алмазный венец, изготовленный когда-то для короля Георга IV, был украшен крестом святого Георгия и эмблемами земель, составляющих Соединенное Королевство. С этой короной Елизавета была изображена на почтовых марках, выпущенных до ее фактической коронации, и именно она с тех пор печатается на большинстве марок. Торжественная церемония в аббатстве проводилась с короной святого Эдуарда. Она была изготовлена в 1661 году для коронации короля Карла II взамен регалий святого Эдуарда Исповедника, уничтоженных Оливером Кромвелем и его сторонниками во время Английской гражданской войны 1642–1649 годов. Эту огромную и тяжелую корону из чистого золота, богато украшенную жемчугом и драгоценными камнями, легче всего опознать по характерным дугам.

Со времен королевы Виктории монархи, покидая аббатство, меняли эту массивную (более пяти фунтов, то есть