– Это на него похоже.

– Думаю, убийство Ани сильно отрезвило Сережу. Может, поэтому он сразу свернул свой проект. И никогда уже к нему не возвращался. Очень за вас боялся и себя все время винил за Аню.

В голове Андрея по-прежнему роились обрывки мыслей, они путались и плохо сочетались между собой, мешали, кричали, недоумевали…

– Я не понимаю, почему Пашка ничего не слышал? – пробормотал он. – Он же тогда наверху под столом прятался!

Корнеева посмотрела на него грустно и задумчиво и, возможно, ответила бы, но тут позвонил Михаил.

– Фигня какая-то, Андрюха, – забормотал он. – Я же это… ну, нашел, где Машкин отец работает. В анкете ее нашел, стал по Инету телефоны пробивать, ну где отец может работать…

– Майкл, пропусти вводную часть!

– Короче!.. Дозвонился до него! Он не Иван Николаевич, а Иван Аркадьевич, ты понимаешь? Но не это главное, не это!..

Михаил шумно дышал, а Андрей молчал. Какие-то тяжелые шестерни со скрипом провернулись в его мозгу, и что-то защелкнулось.

– Не звонил он нам утром! – тараторил Михаил. – И Маша, говорит, никуда не пропадала! Она, типа, ему звонила с час назад, живая и здоровая. Он вообще ни сном ни духом… Еще удивился, с чего я… Андрюха, ты меня слышишь?! – взвился он. – Чего молчишь?!

– Слышу… – выдавил Андрей.

– Я, само собой, Машке перезваниваю – все еще отключена… Короче, ты что-нибудь понимаешь?

– Кажется, да.

– Я теперь сомневаюсь вообще…

– Адрес ее! – рявкнул Андрей в трубку так, что Корнеева посмотрела на него испуганно. – Почему ее адрес до сих пор не у меня?! Ты нашел?!

– Э-э… нашел, нашел… Сейчас скину.

Андрей дал отбой. Поискал на столе чашку с остывшим чаем, залпом выпил. Корнеева смотрела на него озабоченно, боясь спросить. Внутри у Андрея что-то поднималось, крепло и наливалось силой.

– Светлана Георгиевна, – торопливо сказал он. – Я срочно уезжаю, но не прощаюсь. Мы еще поговорим. Спасибо.

– Тебе спасибо, Андрюша, – сказала она, вставая из-за стола. – Снял с души груз. Я уж думала, на тот свет с ним подамся.

– Еще чего! – Он погрозил ей пальцем. – Выбросьте из головы!

Она поцеловала его в лоб. Когда он обувался в прихожей, то услышал, как в другой комнате бьют настенные часы с кукушкой.

8.2. Ему пришлось поджечь журнал, и когда тлеющая бумага стала густо дымить, он позвонил в квартиру, стараясь не попадать в поле зрения глазка.

– Кто это? – послышалось за дверью.

– Срочная эвакуация! – сказал он, поднимая тлеющую бумагу к глазку и прячась за дымом. – Пожар в подъезде!

За дверью ахнули и стали открывать замок. Он швырнул журнал, притопнул огонь ногой, распахнул тяжелую, обитую кожей дверь и всем телом втолкнул Машу внутрь. Маша, смертельно бледная, в коротком домашнем халате, попятилась и едва не упала, запнувшись об обувь. Он захлопнул за собой дверь.

– Одна?! – выпалил он. – Одна, спрашиваю?!

Маша часто закивала, не сводя с Андрея круглых от страха глаз. Он продолжал наступать на нее, и они попали в просторную гостиную.

– Прокол у вас вышел, Машута! – выкрикнул Андрей, сверля ее взглядом. – Что ж ты папке-то звонила, дура?!

Маша взвизгнула и отпрыгнула на диван, поджав ноги. Он навис над ней, едва сдерживаясь, чтобы не хлестнуть по лицу.

– А-а-нд-д-дрей… Сергееви-и-ч!.. – взвыла Маша, в ужасе таращась на его кулак, и закрылась руками. – Ай!.. Мамочки-и!..

Он стоял над ней, и его, клетка за клеткой, охватывала ненависть, она душила его, ему было жарко и очень хотелось врезать по бледному лицу Маши. Но он опустил руку.

– Как ты могла?.. – выдохнул он. – Маша!

Он тяжело опустился на диван рядом. Она не сводила с него взгляда, ее губы мелко дрожали.

– Простите!.. – залепетала Маша, кусая кулачки. – Он угрожал!.. Андрей Сергеевич… Я ничего не могла…

– У Арнольда Семеновича проси прощения! – гаркнул он. – У семьи его проси! Ты понимаешь, что ты его убила?!

Она онемела, превратившись в изваяние.

– Умер он сегодня.

Она закричала, закричала страшно и долго, сквозь стиснутые кулаки. Потом вопль ее оборвался, она схватила подушку, прижала к лицу, скрючившись, повалилась на диван и стала протяжно выть, словно подстреленная собака.

Андрей пошел на кухню за стаканом воды, пытаясь по пути унять глухую ненависть. Когда он вернулся, Маша извивалась на диване, и подушка гасила ее крики. Он вырвал подушку из ее побелевших пальцев и увидел залитое слезами лицо. Маша судорожно вздохнула, начала выть по новой, и тогда он ударил ее по щеке наотмашь. Вой оборвался. Андрей сунул ей стакан воды.

– Пей, – приказал он. – Времени мало, а вопросов вагон.

Маша стала пить, проливая половину на себя и стуча зубами.

– Я… я… не хотела… – Она выталкивала слова, хватая ртом воздух. – Он сказал… это снотворное… Он обещал… Я… не зна-а-ала! – завыла она снова. – Я не хотела-а-а!..

Он схватил ее за руку и дернул. Маша лязгнула зубами. Он вырвал стакан из ее руки и выплеснул остатки воды ей в лицо.

– Куда ты подсыпала яд? Хотя… какая разница…

– В соус… – выдавила Маша, размазывая по щекам воду и слезы. – Он дал мне шприц с какой-то жидкостью… сказал – снотворное… сказал, это розыгрыш такой. Что вы… что вы любите розыгрыши… Андрей Сергеевич!.. Я не хочу!.. Анд…

– Цыц! «Он» это кто?

– Парень один… Сильный такой… высокий… Никита зовут.

Андрей вынул телефон, полез в архив сообщений. Маша дрожала всем телом и тихо поскуливала.

– Он? – Андрей показал ей фотографию Димы возле «Опеля» на парковке. Маша закивала. – Что ты про него знаешь?

– Ничего… Он сам ко мне пристал. С месяц назад… Все время ошивался в «Альбе» и вокруг. Я потом Косте сказала, что этой мой знакомый, чтобы он не заподозрил.

– С ним кто-то еще был?

– Я не видела… Я только с Никитой… Он мне все указания давал. Он обману-у-ул…

Она снова собралась зареветь, но Андрей рявкнул:

– Что ты для него делала?!

– Ну все… Видеокамеру поставила… Осталась на ночь как-то… Все время докладывала, где вы… и что делаете. По часам, особенно после… после банкета… Даже иногда требовал, чтобы видео на телефон записывала и тайком пересылала.

– А флаер? Мышь? Фотки с ноута Майкла? Приказ на Селиванова? Это тоже все ты, правильно?

Маша закивала и в отчаянии закрыла лицо ладонями.

– Еще ключ он просил сделать от склада… – прошептала она. – Не знаю зачем.