– Ты цела?! – кричал он, почти не слыша себя. – Оля! Оля!!!

Ее губы слабо шевелились, но он не понимал – в ушах стоял оглушительный шум взрыва. Лишь ощупав всю ее, с ног до головы, он понял, что Ольга не ранена – просто обессилела.

Несколько минут он сидел на холодном полу, уставившись сквозь рассеивающийся дым на выбоины в стене, прижимал к себе Ольгу и гладил, гладил ее волосы. Когда звон в голове стих, первое, что он услышал, было ее слабое, но такое живительное:

– Я хочу пить…

Потом он нес ее на руках через склад. Это длилось целую вечность, склад все не кончался, а ноги передвигались с трудом, запинаясь друг о друга. Он выбрался на улицу и двинулся через парковку к дороге. Появились первые люди, шарахавшиеся от них в стороны. У Андрея мелькнула мысль: он, наверное, весь в саже как черт… Он обнаружил, что потерял мобильник, но это уже было не важно. Кто-то дал ему наконец бутылку с водой, и Ольга жадно ее выпила. А потом…

Потом что-то случилось с его сознанием. Может, двое суток без сна дали о себе знать, может, последствия взрыва, но… все стало как в тумане. Словно он парил в забытьи, а перед взором его проносились события, которые были вроде бы с ним, но как бы и не с ним…

Отдельные воспоминания возникали в воспаленном мозгу: как долго он пытался остановить машину, и только раза с десятого это удалось… как укладывал Ольгу на сиденье и выдохнул перепуганному молодому водителю: «В больницу…» Парень попался понятливый, и они мчались, нарушая все правила… Как возле больницы он просил пацана подождать и никуда не уезжать, потому что нельзя было уезжать, не завершив дела, никак нельзя было этого делать… Как он отдавал Ольгу врачам, и она уже вполне могла ходить сама… как она не отпускала его от себя, а он обещал вернуться быстро… Ей было страшно его отпускать, и она причитала: «Андрюша, куда?.. Умоляю, не надо!..», а он все целовал ее глаза и губы и твердил как заведенный: «Я должен закончить, должен закончить…» «Господи, зачем? Что закончить?..» – плакала Ольга, вцепившись в него. И он ответил, больше себе, нежели ей: «Квест… Я должен закончить квест…»

16.5. Солнце еще не село, но жара уже спала. Нагретые за день каменные стены были еще теплыми. Андрей приблизился к углу гостиницы, выглянул из-за него и увидел, что его «Ауди» припаркована напротив центрального входа между двумя другими автомобилями. Павла в машине не было – по всей видимости, он еще собирал вещи в номере.

Андрей быстро преодолел расстояние до машины, прижимаясь к стене под окнами. Он всмотрелся сквозь стеклянные двери в глубину вестибюля гостиницы – там никого не было. Стремительно подбежал к «Ауди» и присел между машинами, не переставая следить за крыльцом входа. «Ауди» оказалась не поставленной на сигнализацию, и Андрей, не поднимаясь полностью, открыл дверцу и вполз на переднее сиденье.

Сиденье справа от водителя было пустое. Ноутбука в машине не было видно. Андрей открыл бардачок и вытащил пистолет Володина. Задача значительно облегчалась. Он выбрался наружу, пригнувшись, обогнул машину и спрятался позади нее.

Сердце билось гулко. Он проверил обойму – четыре патрона. «Войти в гостиницу, – лихорадочно размышлял Андрей, – узнать на ресепшен номер, который он уже позабыл, ворваться к нему… Сначала врезать по зубам, изо всех сил, рукоятью… потом приставить дуло ко лбу и нажать… Главное, не думать ни о чем и не смотреть ему в глаза, не смотреть…» И это нужно было делать сейчас, это нельзя было оттягивать.

Андрей сделал несколько глубоких вздохов, засунул пистолет под рубашку за спину и осторожно выглянул из-за машины. Кто-то выходил в этот самый момент из дверей вестибюля, он не успел заметить кто и снова юркнул обратно.

Застучали частые шаги: вышедший сбежал по ступеням и направился к машинам. Когда открылась дверца «Ауди», Андрей вздрогнул. План менялся на ходу. Сердце забилось еще чаще.

Машина просела под тяжестью тела, дверца захлопнулась. Нужно было лишь обогнуть машину слева. И ни о чем не думать, не думать, не думать… Андрей вынул пистолет из-за пояса и снял с предохранителя. Он был страшно тяжелый. Завелся двигатель. У Андрея оставались считаные секунды.

Но что-то словно приковало его к асфальту. В груди вдруг все сжалось с такой силой, что он задохнулся, заскрежетал зубами и застонал в отчаянии. «Давай же, – взвыл он мысленно, – давай же!..» Но это не помогло. Он никак не мог выпрямиться, встать на ноги и подбежать к окошку… не мог вскинуть эту чертову руку с чертовым пистолетом и нажать на чертов спусковой крючок…

Машина тронулась с места, а он так и остался сидеть на асфальте, сгорбившись и уронив в бессилии руку с пистолетом. Он не видел, как машина отъезжает, он все скрежетал зубами и тихо стонал, даже не чувствуя, как по щекам текут слезы. Время и пространство исчезло, ничего вокруг не осталось, кроме блеклой, выцветающей картинки перед глазами: двое пацанов – старший и младший – радостно мчатся по берегу реки, им кажется, что вся жизнь еще впереди… Только это воспоминание заполонило собой все и еще пустой, звенящий вопрос, который он повторял и повторял словно мантру: «Почему?.. Почему?.. Почему?..»

«Ауди» взорвалась, когда отъехала метров на тридцать. Жаркая волна бросила Андрея на асфальт и грубо прокатила несколько метров. Он закричал, потом осекся, вскочил, но тут же упал из-за пронзительной боли в ноге. Поднял голову и увидел, что повсюду валяются страшные горящие куски и какие-то черные ошметки, крутясь, падают с неба.

Он хотел застонать, но вместо стона вырвался хрип. Он не мог идти и почему-то пополз, не понимая, куда и зачем… Он старался не смотреть на объятую пламенем машину, но она все равно мелькала в поле зрения. Он перестал ползти, когда наткнулся на дымящийся ноутбук с оторванной крышкой. Ноутбук медленно тлел, Андрей увидел, что на месте, где должен был быть диск, зияет дыра…

Он перевернулся на спину и затих.

На все лады верещали сигналки припаркованных машин, кто-то истошно орал через проулок, неистово стучали каблуки бегущих, надрывно лаяла собака… А он глядел в высокое небо и не шевелился. Ему казалось, что если он сейчас закроет глаза, то тут же уснет. Он смотрел и смотрел сквозь слезы, как там, вверху, на фоне бесконечной синевы плыли жирные черные клочья гари и хищно набрасывались на белоснежный беспечный и такой невинный тополиный пух.

КОНЕЦ