Но и начавшиеся гонения на евреев не нарушили радужного отношения западных держав к Гитлеру! Отреагировали лишь США, отозвав своего посла из Берлина. Но и они фактических связей с Германией не прервали. К немцам продолжали ездить их неофициальные делегации. А американские дельцы и предприниматели вовсю продолжали дела с немцами. Ну а Англия общалась с нацистами вполне по-дружески. Франция уже после «Хрустальной ночи» заключила с ними пакт о ненападении, выразительно подсказывая, куда следует двигаться.

Что ж, Гитлер двигался. В Чехословакию засылалось множество агентов, нацисты вовлекли в союз местную фашистскую партию «Влайка». Они устраивали волнения, беспорядки. Словакия получила автономию, лидер здешних фашистов Тисо стал премьер-министром. Но и словаков подзуживали, их парламент стал требовать независимости. Чешский президент Гаха счел, что это уже слишком, ввел в Словакию войска. Но сотрудники СД вывезли Тисо в Берлин, и Гитлер подсказал ему — провозглашайте независимость! Что он и сделал, прямо из Германии. А фюрер вызвал к себе Гаху и предложил подписать готовую декларацию: Словакия и Прикарпатье отделяются, а то, что остается от государства, не является жизнеспособным. Поэтому Гаха отдает свою страну под покровительство и защиту Гитлера. Президент подписал. В Чехию вступили германские соединения.

Гиммлер при этом впервые применил такое формирование, как айнзацкоманда — в нее входили представители гестапо, СД, отряд СС. Она двигалась вместе с войсками, в Праге сразу же заняла центральные органы полиции, прибрала к рукам ее архивы, арестовала ряд лиц, признанных «вредными». Чехию объявили «протекторатом Богемии и Моравии». Впрочем, сохранили ей своего президента Гаху, прежнее правительство Берана. Но они должны были выполнять распоряжения протектора фон Нейрата. Сохранились все местные органы управления, полиция — но и над ней поставили группенфюрера СС Франка, он подчинялся Гейдриху. В Праге побывал и Мюллер, наладил структуры гестапо, получив за это новое повышение, чин оберфюрера СС.

Нацистская Германия ликовала. Третий рейх начал разрастаться. В это же время и так же быстро немцы присоединили Мемель, получивший по Версальскому договору статус вольного города. Просто указали правительству Литвы, что этот статус ликвидируется, в порт вошли германские корабли. Англия и Франция вообще «не заметили» этого. Да и международных гарантий, которые они предоставили Чехословакии, вспоминать не стали.

Гитлер добился высочайшего авторитета на международной арене. Они с Муссолини уже сами, без Чемберлена и Даладье, кроили границы государств. В Вене министры иностранных дел Риббертроп и Чиано провели «арбитраж». Закарпатье подарили Венгрии, и она охотно вошла в союз. Словакия заключила с Германией договор, фактически стала вассалом Гитлера. Видя такое дело, к нему потянулась Болгария.

А Западная Европа будто обезумела. Лидеры ведущих держав позволяли агрессору поглощать одно государство за другим — в надежде сохранить его «дружбу». Пусть и дальше грызет не нас, а других. Русских. А народы радовались, что их политики «спасли мир». И разве есть разница, какой ценой? Пусть война идет на восток, подальше. Пусть гибнут другие люди, а им подарили возможность и дальше жить спокойно и безмятежно. Жрать, пить, совокупляться, танцевать, слушать музыку, покупать красивые вещи, обустраивать уютные жилища. Европа радовалась и сама лезла в петлю.

Разделавшись с одной жертвой, нацисты сразу же обозначили следующую. 21 марта 1939 г. Риббентроп вызвал польского посла Липского и выдвинул требования — отдать Германии вольный город Данциг (Гданьск) и проложить дороги, которые связали бы Берлин с Восточной Пруссией. Причем дороги должны были стать экстерриториальными. Стало ясно, немцы просто придираются, предъявляя заведомо невыполнимые условия. Тут уж спохватились западные державы. По их представлению, Гитлер получил более чем жирные авансы. Теперь он должен был не воевать с Польшей, а заключить союз с ней и идти на восток! 31 марта Великобритания, а за ней и Франция предоставили гарантии военной помощи Польше на случай агрессии. Аналогичные гарантии были даны Румынии и Греции.

Но игра с западными державами была больше фюреру не нужна. Пришла пора переходить к другой игре — с русскими. Разработка плана «Вайс» — нападения на Польшу, завершилась 3 апреля 1939 г, и данный план не предусматривал даже гипотетической возможности, что германские войска столкнутся с Красной Армией! Однако и Сталин был готов к диалогу. Он видел откровенное двурушничество Англии и Франции. Знал, что Германию подталкивают на Советский Союз. Значит, надо было попытаться расколоть этот сговор.

17 апреля произошли сразу два события. В Москве нарком иностранных дел Литвинов вручил британскому послу предложения о создании единого фронта с Великобританией и Францией. И в тот же день в Берлине поверенный в делах Астахов посетил статс-секретаря МИДа Вайцзеккера и сделал заявление: «Советская Россия не воспользовалась нынешними трениями между западными демократиями и Германией в ущерб последней, и у нее нет такого желания. У России нет причин, по которым она не могла бы поддерживать с Германией нормальные отношения. А нормальные отношения могут делаться все лучше и лучше».

Москва еще оставляла «двери» открытыми для обеих сторон. Но судьба двух обращений была различна. Англичане и французы стали увиливать, как и раньше. Для создания «единого фронта» Советский Союз требовал конкретных военных соглашений — чтобы республики Прибалтики, Польша, Финляндия, Румыния приняли гарантии помощи не только от Запада, но и от СССР, и в случае войны наша страна имела право ввести войска на их территорию. Куда там! Поляки кричали, что для них лучше немцы, чем русские, Эстония и Латвия предпочли подписать пакты о ненападении с Германией. В результате Литвинов, лидер «прозападного» направления в советском руководстве, был отправлен в отставку, вместо него Сталин назначил Молотова.

Гитлер отреагировал куда более определенно. 28 апреля он денонсировал германо-польский пакт о ненападении, а заодно демонстративно расторг морское соглашение с Великобританией — показал, что больше в нем не нуждается. По команде Геббельса нацистская пресса резко сменила тон, прекратив нападки на «большевизм» и обрушившись на «плутодемократию». В партийных изданиях последовали разъяснения, что геополитические установки фюрера некоторыми понимаются неверно: мол, «лебенсраум» (жизненное пространство) на Востоке, о котором он так часто говорил, на самом деле заканчивается на советских границах. А 30 мая германский посол в Москве Шуленбург получил инструкцию: «В противоположность ранее намеченной политике мы теперь решили вступить в конкретные переговоры с Советским Союзом».

В переговоры вроде бы согласились вступить и англичане. 12 июня направили в Москву специального представителя Стрэнга. Но он был вотростепенным чиновником и не имел никаких полномочий, приехал только «консультироваться». Советская сторона предложила перевести переговоры на уровень военного командования — и западные державы опять тянули резину. Только в августе прислали адмирала Дрэкса и генерала Думенка. Но они опять не имели конкретных полномочий, отделывались общими фразами.