Я тяжело упал на землю, когда защитное поле костюма растаяло. Внезапно ко мне прорвался чистый воздух, которым можно было наполнить легкие. Я глотал его в промежутках между приступами кашля, распростершись на камнях, я с радостью ощущал каждый трепещущий мускул в своем теле.

— Кот!

— Что случилось?

— Он дышит?

Знакомые силуэты закрыли небо, и я потерялся в сюрреалистичном лесу ног. Эзра Дитрексен прижал что-то к моему лицу, нагнетая кислород со стимулянтами в мое горло. Я выпрямился и с кашлем стянул это с лица.

— Говорил вам!

Кто-то плакал навзрыд, кто-то бился в истерике. Удивляясь, что это не я, я ухватился за протянутые ко мне руки, встал, пробиваясь через барьер тел, подпираемый ими, и пытался разглядеть, кто это.

Это был Сабан — рабочий, чье место я занял… и чуть не лишился жизни. Я видел, как он пытается вырваться из группы рабочих, удерживающих его. Один из них ударил его — сильно, так, что Сабан сложился пополам. Они хотели, чтобы он заткнулся. Рабочие сгрудились вокруг него, я видел взгляды, которые они бросали на чиновников Тау, на инспекторов, на меня и на членов экспедиции. Я подумал, кого же они на самом деле защищали — его или себя?

Я отвел от них взгляд, отыскивая глазами техника, которая позволила мне отправиться в рифы в поврежденном костюме, которая вытащила меня оттуда как раз вовремя. Хокинс проталкивалась ко мне, отодвигая Эзру и Чанг. Киссиндра подошла и встала со мной рядом.

— Кот, ради Бога, — выдохнула Киссиндра, когда Хокинс наконец добралась до меня.

— Ради Бога, что случилось? — накинулась на нее техник. — Какого черта ты не выходил, когда я велела тебе выходить? Ты не…

— Вы говорите, что это моя вина? — спросил я. Мои продолговатые зрачки застыли на ней.

Она отвела глаза, посмотрела на представителей Тау и инспекторов и пробормотала:

— Нет. Я не говорю этого.

Она держала передо мной какой-то инструмент и заставила меня стоять прямо, пока не получила нужные данные. Ее лицо смягчилось.

— Ты чист. Ты не подвергся действию токсинов. Я глубоко вздохнул, припоминая, что находили разведчики Тау в рифах: ферменты, которые превращали кишки и легкие человека в гниющую грязь, вирусы, запускающие механизм самопроизвольной неконтролируемой клеточной мутации. Мои брюки и рубашка были влажными, испачканными чем-то непонятным, и запах этого вещества был совершенно незнакомым. Я почувствовал, как по телу поползли мурашки.

— Тогда я хочу сказать пару слов. Первое — спасибо.

Хокинс снова взглянула на меня. Ее глаза были колючими, но уже не злыми.

— И вопрос: как часто вы теряете разведчика?

— Повреждения редки, — сказала она, повысив голос и глядя на сжатые губы официальных представителей Тау, на нахмуренные лица инспекторов. — Летального исхода никогда не было.

— Это не совсем то, что слышал я. — Сабан уже успокоился и ничем не выделялся в группе рабочих. — Если это так безопасно, почему же вы используете для разведки в рифах наемных рабочих, а не своих людей?

Она прикусила губу. Вмешался Протс:

— Мы никого не посылаем в рифы, если фактор риска не отвечает нашим стандартам безопасности.

— Уверен, что они весьма строги, — сказал я, и Протс заткнулся. Я посмотрел на инспекторов: — Почему вы не спросите рабочих о том, что происходит здесь на самом деле?

Чья-то рука легла на мое плечо, и кто-то позади меня сказал:

— Не слушайте его. Он просто в шоке. Его не стоило допускать к пользованию снаряжением. У него нет опыта, и он чуть не угробил себя.

Это был Эзра. Я развернулся и стряхнул его руку.

— Это чертово снаряжение было неисправно! Я тут ни при чем.

— Заткнись, — прошипел он. — Все, что ты делал с момента нашего прибытия сюда, это влипал в истории. В виде исключения, неси ответственность за свои действия.

— Эзра, — голос Киссиндры скользнул ножом между нами. — Не ты несешь ответственность за экспедицию. — Она вплотную подошла к нему. — Это не твое дело и не твое право — делать замечания.

— Ладно. Но если ты не делаешь этого, значит, должен сделать кто-то другой, — прошипел он.

Кисс покраснела.

— Почему ты всегда принимаешь его сторону? — указал на меня Эзра, прежде чем она успела ответить ему. — Ты хочешь дать ему разрушить все, что у нас здесь есть? — Он обвел рукой стоящих вокруг нас, но что-то в его лице говорило, что он имеет в виду только себя и ее, их близость.

— Эзра, — сказала она. Ее лицо смягчилось. — Ты не понимаешь.

— А мне кажется, я как раз понимаю. — Он повернулся и пошел прочь, как будто все — и члены экспедиции, и техники, и представители Тау, и инспектора, наблюдающие за нами, — исчезли.

Я проводил его глазами и обернулся, надеясь, что кто-нибудь из инспекторов говорит с рабочими. Если бы.

— Почему вы не спросите рабочих, которые постоянно пользуются этим снаряжением, насколько оно безопасно? И есть ли у них выбор: пользоваться им или нет?

— Они работают по найму, — резко сказал Протс. — Их посвящают в технологию, они ничего не смыслят в системе безопасности Тау. Мы защищаем их таким способом, который они даже не осознают.

— У них есть право отказаться от использования этих костюмов? — спросил я. — Что будет, если они откажутся? — Никто не ответил мне. — У них нет таких прав. — Я повернулся к инспекторам: — Рабочих по найму поставляет ФТУ. Вы должны заботиться об их безопасности, вы должны быть уверены, что Тау не убивает их. Выполняйте свою работу…

— Кот, — прервала меня Киссиндра, не дав возможности инспекторам ответить на вопрос, к которому, как они думали, я подходил. — Не затрагивай политику, — сказала она, и небрежный тон не соответствовал выражению ее глаз. — Мы здесь не за тем.

Я взглянул на нее и отвел глаза.

— Но вы здесь за этим, — крикнул я инспекторам.

Наконец один из них неохотно ответил:

— Мы проверим это, — сказал он, взглянув на женщину.

— Мы не угнетаем наших рабочих, — нетерпеливо вмешался Протс.

— Ваших рабов, — уточнил я.

— Они не рабы! — вспылила Киссиндра, и ее гнев испугал меня. — Контрактный труд создает миры. Агентство дает этим людям шанс…

— Да что ты об этом знаешь? — удивился я.

— Мой дедушка был рабочим по найму. Я изумленно посмотрел на нее.

— Это дало ему старт. И он смог добиться хорошей жизни для себя и своей семьи.

Я опустил глаза на свое запястье, прикрытое браслетом.

— Да, — прошептал я. — А мне это дало только шрамы.