Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переезд в Канаду возбудил авантюрную натуру Аделины. Она была готова переезжать с места на место, из провинции в провинцию, если понадобится, до тех пор, пока не найдется нечто идеальное для нее. В Квебеке у нее появились друзья, но она ведь сможет навещать их время от времени. Еще одной зимы в этом холодном и насквозь продуваемом доме она опасалась. Смерть месье де Гранвиля тоже ее глубоко взволновала. Она чувствовала себя в некоторой степени за нее ответственной, одетая в траур мадемуазель де Гранвиль служила ей печальным напоминанием. Более всего на нее повлияло желание сохранить Уилмота как друга. Его дружба значила для нее больше, чем кого бы то ни было в Квебеке. Если он уедет в Онтарио, это станет для нее потерей. И она дала согласие на переселение.
Собственность в Квебеке была продана, хотя и за меньшую сумму, чем рассчитывал Филипп. Упаковка мебели и бесчисленные мелкие дела потребовали времени и сил. Всего лишь год прошел с тех пор, как они с энтузиазмом взялись за переделку дома на улице Сен-Луи в жилище по своему вкусу, и вот все разобрано. Дом снова заполнился духом уныния. Они не произвели на него никакого впечатления.
При расставании все Балестриеры плакали. От месье Балестриера они плакали все менее и менее сдержанно, когда же дело дошло до младшего, Лу-Лу, тот уцепился за шею Аделины с криком и брыканием. В утешение Аделина подарила ему маленькую механическую танцующую обезьянку, которой он давно восхищался. Его слезы моментально обернулись радостью. Удовольствие распространилось все выше, наконец улыбнулся и месье Балестриер; он расцеловал Филиппа в обе щеки и попросил вернуться в Квебек, как только он убедится, что Онтарио невыносимое место, в чем сам он не сомневался.
Мебель должна была храниться в Квебеке до тех пор, пока за ней не пришлют. Вместе с семьей и двумя слугами путешествовали только животные – Неро и коза Мэгги. Разлука с Гасси стала для Мари настоящим ударом. Она плакала так, что черты лица ее расплылись, и Гасси тоже плакала, хотя ей и было приятно путешествовать с mama и papa. Ей бы хотелось оставить Николаса, поскольку пока она его не любила. По-настоящему она любила только Неро и Мэгги.
Она смутно помнила морское путешествие, и, осознав, что они снова собираются плыть на корабле, уголки ее рта опустились, и она крепко вцепилась за нянину юбку. Но это был отличный пароход, и плавание вверх по быстрой реке проходило в полном комфорте и спокойствии. В Лашине[15] они покинули пароход и пересели на bateaux[16], которую тянули по берегу франко-канадские пони. Гасси была очарована. Когда Пэтси схватил ее на руки с восклицанием:
– Смотрите, ваша честь, мисс! Чудесное зрелище!
Она вскрикнула от восторга и спросила на своем ломаном английском:
– Кто эти люди?
– Говорят, это губернатор Северо-Запада, он возвращается в свою резиденцию. О, вот такая жизнь мне нравится. Посмотрите на его красивую одежду и на индейцев в боевой раскраске, которые его сопровождают!
Вся компания встала, разглядывая губернатора. Собралась толпа, послышались приветственные крики. В губернаторской свите были офицеры в форме и индейцы, управлявшие восемью превосходными каноэ. Бронзовые лица с устрашающей боевой раскраской, цветные куртки, вышитые бисером, перья, падавшие с черных как смоль волос на мускулистые плечи, привели Аделину в восторг. Она схватила за руки Филиппа и Уилмота, стоявших по обе стороны от нее.
– Ах, какое письмо я напишу домой! – воскликнула она. – Я опишу все это моему отцу так, что он удивится.
Величественные лодки гордо проплыли мимо. Три дюжины весел поднимались и опускались, словно водимые одной рукой. На носу всех лодок развевались британские флаги, обратив кресты к солнцу. Во время гребли индейцы что-то пели сильными печальными голосами.
Гасси, к собственному удовольствию, подпела им, хотя никто не услышал издаваемых ею звуков.
Компания неспешно двинулась дальше по каналам, вдоль берегов с цветущими садами, минуя крутые пороги и покатые склоны, то на барже, то на дилижансе. Когда дилижанс останавливался, они заходили в таверны с крашеными полами и французской кухней. Так они продолжали путь, пока не добрались до таверн с некрашеными полами, где крепкое спиртное лилось рекой. Филипп, Аделина, Гасси, Николас, его няня Матильда, Пэтси О’Флинн, ньюфаундленд Неро, козочка Мэгги, Уилмот, изучавший карты и сожалевший о том, что Филипп сорит деньгами, – все они ехали на запад к своему новому дому. Только Уилмот не отправился к Вонам, а остался в ближайшем селении, чтобы узнать, может ли он купить себе небольшой домик.
VII. Поместье семьи Вон
Дэвид Вон приобрел у правительства по весьма умеренной цене несколько сотен акров плодородной земли, поросшей прекрасными лесами. Он построил просторный, удобный, хотя и непритязательный дом и жил там уже три года. Самым заветным его желанием было привлечь близких по духу людей в этот уголок провинции, где он поселился, и с их помощью установить английские обычаи и традиции, которые потомки с радостью хранили бы. К ним он хотел добавить размах и свободу Нового Света. Вон полагал, что такое сочетание идеально для спокойствия, стойкости и довольства. Филипп Уайток запомнился ему как человек, прекрасно подходивший для такой жизни. С женой Филиппа он не был знаком, но слышал о ее импозантной внешности и способности к оживленным беседам. Он полагал, что убедить столь желанных людей поселиться поблизости от него стоит усилий.
Чудесным вечером первой недели июня Аделина и Филипп впервые увидели местность, где им предстояло провести оставшуюся жизнь. Дэвид Вон прислал навстречу дилижансу экипаж с парой сильных серых лошадей, а также легкий фермерский фургон для их багажа. Предыдущую ночь лошади провели в конюшне постоялого двора. Свежими и вычищенными они отправились в обратный путь. Уайтоки тоже провели ночь в городке и встали с новыми силами. Хорошо, что весеннее половодье миновало, потому что во время него часть дороги обычно размывало. А сейчас она была неровной, но все же сносной. Воздух был восхитительный, пейзаж прелестный. Между деревьями виднелось озеро, показавшееся им морем. В глубине леса куропатки и рябчики выкармливали