– Сначала призови к себе свет. Потом, когда начнёшь придавать ему форму, сосредоточься на том, чтобы увеличить его вес. Мне всегда кажется, что тени хрупкие, но я уже делала верёвку, которая выдержала меня: так я сбежала из дома родителей.

Лукас смотрит на меня чуть ли не с благоговением, отчего я мгновенно опускаю глаза в землю. Я не знаю, как себя вести, когда на меня так смотрят, особенно после того, как мы мило поболтали о моей магии тени.

– Давай, – говорю я, не поднимая глаз. – Попробуй сам.

Лукас начинает петь, и свет откликается. Сначала он пытается сплести ленты, но они остаются такими же бесплотными, как и обычно. Рука Лукаса проходит через них, и песня обрывается.

– Может, стоит попробовать с чем-нибудь более плотным в реальности? Например с верёвкой?

Лукас, который ещё мгновение назад стоял понурый, теперь сияет:

– Ну конечно, звучит разумно.

– И не забывай думать, какая она плотная, когда будешь плести.

Надеюсь, мой совет ему поможет и не расстроит гораздо сильнее.

Лукас пытается ещё раз, и ещё, но почему-то ему не удаётся сформировать из света осязаемый предмет. Пока что я только видела, как он обращает его в ленты, сферы и рассеянные облака.

После третьей попытки Лукас понуро оседает на землю и принимается вырывать из земли пучки зелёных стеблей. Свет, который обычно так заряжает его, теперь словно затухает. Я хочу помочь Лукасу вернуть его.

– Может, тебе во время практики попробовать закрыть глаза? И представить, как свет превращается в жгуты? Начни с малого. Сначала совсем чуть-чуть света, а потом добавляй к нему ещё.

– Возможно, он просто не так талантлив, как ты, Эммелина, – говорит Дара, зевая. Я уверена, что ей уже скучно. Скоро я попрактикуюсь в своём искусстве, и тогда у неё тоже будет возможность поиграть.

– Ты тоже так делаешь? – спрашивает Лукас. – Представляешь?

– Да, кажется, так. Я плохо помню, как начала придавать своим теням вес, но этот способ должен помочь.

– Ладно, попробую ещё раз, – говорит Лукас.

Он снова поднимается на ноги, отряхивает брюки и счищает землю с ладоней. На этот раз во время песни Лукас закрывает глаза, и всё его лицо пышет светом, который танцует по его щекам и ресницам словно золотистая пыль, сверкающая на солнце. Рядом с ним Дара крадётся по земле, чтобы сцепиться с его тенью. До встречи с Лукасом и его семьёй всё, что у меня было – это тьма; я даже не представляла, как сильно тоскую по свету. Он придаёт более отчётливую форму моим теням. Мне нужны они вместе.

Одних теней уже недостаточно.

На этот раз я вижу, как свет Лукаса превращается из обычной ленты в нечто новое: тонкий золотистый виток верёвки, которая вьётся в воздухе перед нами. Я хлопаю в ладоши, и Лукас широко распахивает глаза.

– Получилось! – кричит он и смеётся.

Когда Лукас протягивает руку, пальцы встречают сопротивление, и он радостно восклицает. Он хватает меня за руку и начинает кружить, верёвка вьётся в воздухе между нами. Я запрокидываю голову и смеюсь вместе с Лукасом, наполняясь светом, тенью и надеждой.

Теперь, когда Лукас отвлёкся, верёвка исчезает, рассыпается в лучах света. Но это только начало. И очень хорошее начало.

Остаток дня мы проводим вместе, работая над нашей магией, и у Лукаса всё лучше и лучше получается придавать свету плотность. Солнце уже почти проходит весь путь по небу, когда Миранда выходит из дома набрать огурцов на ужин. Она улыбается, увидев, как мы творим магию вместе. Я вновь создаю теневую беседку, а Лукас вешает на окна поблёскивающие нити света.

– Вижу, вы двое прекрасно ладите, – говорит она. – По крайней мере хоть у кого-то из нас сегодня хороший день. Твой отец весь день перестилал пол в кабинете.

Она опускается на колени и вздыхает, на миг опершись на один из колышков, окаймляющих грядку. Лукас подбегает к ней.

– Мама, что случилось? – спрашивает он, хмурясь.

Она натянуто улыбается и отводит ему чёлку с глаз:

– Со мной всё хорошо, милый. Просто с утра проснулась с головной болью, и весь день она становилась только сильнее. Но я уверена, что всё пройдёт, если я хорошо высплюсь.

– Мы можем помочь тебе собрать овощи, правда, Эммелина? – говорит Лукас, когда я подхожу к ним.

– Конечно, – киваю я.

Вблизи лицо Миранды выглядит таким осунувшимся, новая морщинка бороздит её лоб. Я почти удивлена, что Дара не отпустила никаких язвительных замечаний в адрес Миранды. Последнее время она это делает при каждом удобном случае.

Внезапно я понимаю, что Дары рядом нет. Её нет у меня под ногами, и, если начистоту, я была так увлечена Лукасом, что даже не знаю, когда именно она исчезла. Осталась только связывающая нас нить, тонкая, тоньше волоса. Я наклоняюсь, сделав вид, что мне нужно завязать шнурки, и резко тяну её. Если ей стало скучно, она наверняка полетела играть в лес.

Я хмурюсь, когда вижу, как её знакомый силуэт проскальзывает под дверью дома. Что Дара там делала? Она ничего не объясняет, но подкрадывается ко мне, вся раздувшаяся, видимо, очень довольная собой. Я чувствую неприятное беспокойство.

Позже вечером нам придётся это обсудить. Сейчас Даре небезопасно бродить самой по себе. И я не могу не думать о том, куда она ходила.

Я сажусь на корточки рядом с Лукасом и Мирандой, чтобы помочь им набрать корзину морковки, зелёной фасоли и картофеля. Я вспоминаю, как спокойно Дара вела себя в ателье, так похожем на то, где она умерла, и снова искоса поглядываю на свою тень. Круговорот мыслей не даёт мне покоя, но я подавляю их.

Я не должна забывать о нашем плане.

Я провела здесь всего пять дней, но уже успела привыкнуть к нашему ритму жизни. Днём мы с Лукасом работаем по дому, а потом шлифуем своё мастерство. Он быстро учится, и с каждым днём у него всё лучше получается придавать свету вес и прочность. По ночам все расходятся по своим кроватям, и я отдыхаю, пока Дара стоит на страже. Она постоянно уговаривает меня спрятаться рядом с кабинетом и шпионить за Альфредом и Мирандой, но я отказываюсь. Пусть меня и раздирает любопытство узнать, кто такой Уинтроп и частью какого плана он являлся, но при мысли о том, чтобы снова подслушивать разговоры этих людей, которые проявляли ко мне исключительно добро и великодушие, у меня внутри всё переворачивается. Долгое время подслушивание было для меня способом лучше узнать людей, когда те отказывались разговаривать со мной, но я не думаю, что здесь мне это нужно.

Почти каждую ночь, когда тени сгущаются и все остальные спят, Дара будит меня, и мы отправляемся на поиски нового компонента для ритуала. Но сегодня ночью я открываю глаза и вижу, что за окном луна сияет высоко в небе.

И уже второй раз за сутки Дару нигде не видно. Только тонкая нить стелется от моих пальцев ног под дверь.