Родители Лукаса обмениваются многозначительным взглядом. Не злым, но… любопытным? Обеспокоенным? Мой пульс учащается.

– Эммелина, – осторожно говорит Миранда, – ты… ты, случайно, не выходила ночью на улицу?

Я замираю с куском во рту.

– Не говори им ничего. Сделай вид, что ничего не понимаешь. Они не должны узнать про ритуал.

Я уверена, что выдала себя лицом, но всё-таки морщу лоб:

– Нет. Зачем?

Я проглатываю печенье, и его маслянистый вкус застаивается у меня во рту.

Снова неуверенный обмен взглядами.

– Они что-то подозревают, – шепчет Дара. – Скажи им, что ты лунатик. Если кто-то тебя видел, это отличное объяснение.

Я опускаю взгляд в тарелку – я просто не в состоянии смотреть им в глаза.

– По крайней мере я ничего такого не помню. Иногда мне говорили, что я хожу во сне.

Они сразу же расслабляются, а Миранда даже издаёт низкий смешок:

– А, ну это всё объясняет. Раннее утро – а ты выглядишь такой бледной и уставшей. Видимо, ночью ты ходила в какое-то очень грязное место. Когда я проснулась, весь кухонный пол был в грязи, а следы вели прямо в твою комнату.

Я лихорадочно соображаю, удивлённо глядя на пол. Теперь он кристально чистый, и я не вижу никаких следов в коридоре.

Миранда похлопывает меня по руке:

– Не волнуйся, я уже всё убрала.

– Я тоже помогал, – говорит Лукас. – Как думаешь, куда ты ходила?

Я прилагаю все усилия, чтобы ничем не выдать себя, но затаённый страх пригвождает меня к стулу.

– Ох, я не знаю. Если здесь была грязь, то, наверное, я ходила к реке.

Альфред резко вскидывает голову, на его лице читается тревога:

– Ты часто ходишь во сне?

Я качаю головой, не желая ещё сильнее усугубить ситуацию:

– Нет. Простите. Похоже, вчера ночью, после всего, что случилось на рынке, я переволновалась сильнее, чем думала.

– Ты уверена? Мы можем принять меры, например поставить ещё замки́ на двери. Можно повесить колокольчики – тогда ты скорее всего проснёшься до того, как выйдешь на улицу.

Узел у меня внутри затягивается туже:

– Нет, пожалуйста, не утруждайтесь. Я уверена, что это было в первый и последний раз. – Когда я выскальзываю наружу по ночам, меньше всего мне хочется задевать связку колокольчиков.

Кажется, такой ответ не вполне устраивает Альфреда, но Миранда подкладывает ему ещё яичницы, и он отвлекается.

Я гоняю еду по тарелке, аппетит слабеет. Я столько времени выслушивала Дару и её подозрения, что мне просто трудно представить, будто Лукас и его родители поверили моей лжи. Они такие доверчивые и открытые, так не похожи на тех людей, к которым я привыкла. Они живут на свету – в то время как я всегда знала только тени.

Теперь мне придётся быть ещё более скрытной и осторожной, чтобы не лишиться их доверия.

После двух последних встреч с гвардейцами Альфред и Миранда наказали нам держаться рядом с ними и не выходить в поле, где я впервые увидела Лукаса. Они даже не разрешают нам носить воду в одиночку. Лукас уверяет меня, что это временно, что иногда на родителей нападает такое настроение, но я не могу прогнать гнетущее чувство вины – ведь гвардейцы здесь из-за меня. Подозрения Дары о тайных мотивах Альфреда и Миранды почти достигли точки кипения, и я ловлю себя на том, что всё чаще и чаще отмахиваюсь от её замечаний. В эти дни намного легче быть с Лукасом и его светом, чем с Дарой и её мрачными планами.

После того как мы с Лукасом выполняем свои обязанности по дому, нам разрешают пойти поиграть на задний двор. Мы оба жаждем поупражняться в нашей магии.

Мы выбегаем на двор, деревья окружают нас плотной стеной, качаясь на ветру. Лукас не медлит: он сразу поёт свой свет и начинает придавать ему форму. Когда он поёт, его руки движутся синхронно с лучами, меняя их направление и заставляя танцевать по двору, искрами рассыпаясь по траве. Я в это время подзываю тени и плету из них конструкцию, напоминающую беседку у нас в поместье. Я сажусь на теневые качели и болтаю ногами, наблюдая за фейерверками Лукаса.

Он замирает на месте и смотрит на меня с открытым ртом.

– Как ты это делаешь? – спрашивает Лукас, у него на лице написан живейший интерес.

Я краснею, удивлённая его вопросом:

– Ты о чём?

– Как ты плетёшь из теней что-то осязаемое, вроде этих качелей?

– Хочешь сказать, ты не можешь так же делать со светом?

Я раньше никогда не думала, что владею каким-то исключительным навыком. Но пока я была заперта в особняке, где мне почти нечем было себя занять, думаю, у меня было намного больше времени для магической практики, чем у более одарённых людей.

– Нет, – говорит он, восхищённо прохаживаясь по теневой беседке. – Это потрясающе!

Лукас тычет пальцем в тень, и его рука отскакивает.

Теперь мой черёд удивляться:

– Ты тоже можешь их касаться?!

Всё это время, пока я плела всякие штуки из теней, я и не подозревала, что кто-то когда-то их касался. Я была уверена, что так могу делать только я.

Лукас смеётся:

– Похоже, да.

– Наверное, это получается только у особенных людей – таких, как мы, – восторженно говорю я.

– Ты покажешь мне, как это делать с моим светом? – просит Лукас. – Пожалуйста.

– Ему обязательно знать все твои секреты? – хнычет Дара. – А потом, представь себе, ты расскажешь ему обо мне, и он, как все в поместье, решит, что ты сумасшедшая.

Крошечный червячок сомнения вползает мне в мозг, но я давлю его. Помочь Лукасу с магией – это совсем не то же самое, что рассказать ему о Даре. Боюсь, она начинает ревновать, когда я провожу время с другими людьми, но с этим уж ничего не поделаешь. Я живу в их доме, и днём здесь трудно остаться одной. И к тому же мне нравится проводить время с Лукасом, и я не позволю Даре омрачить это счастье.

– Я точно могу попытаться, – говорю я, улыбаясь Лукасу в ответ.

Он встаёт передо мной, его глаза блестят от нетерпения:

– Хорошо, с чего начнём?

И в самом деле: как у меня получается делать тени такими плотными, что они выдерживают мой вес? Я взмахиваю рукой – и теневая беседка испаряется, но я держу тени рядом, чтобы снова призвать.

– Давай посмотрим…

Я сплетаю тени во что-то простое – в длинную верёвку – и отмечаю, что подсознательно представляю, как она становится плотной. Я так долго делала это не задумываясь, что этот навык стал моей второй натурой.