Ладони у дядюшки затряслись, и он закрыл ими лицо. Потом словно собрался и попытался взять себя в руки. Почему-то глядя прямо на меня, ответил:

– Редмонт подорвался в Солитдаре, о судьбе Летиции мне рассказали вы. А Лето… Так вышло, что его я случайно убил много лет назад.

В голове вспыхнуло что-то. Воспоминание? Ощущение? История… Когда Ума рассказывала про то, как Регнар наказал собственного брата за то, что тот пытался убить его сына…

– Вер Перей, вы не убили его. Лето жив и преспокойно себе плетёт интриги. Это он открыл охоту на алого наездника и ищет Лиру, чтобы убить ее.

Они говорили что-то, а меня все никак не отпускало странное чувство, что мы что-то упускаем. Что я что-то упускаю. Регнар то бледнел, то краснел, вступая в спор с мужчинами.

Он кричал, что это невозможно, что он абсолютно уверен в смерти Лето. И вот когда обстановка накалилась до предела, не выдержал и воскликнул:

– Вас там не было! А я до сих пор помню этот день, как сегодня. Я тогда ошибся, поддался эмоциям. Редмонт отдал приказ этому пустоголовому дракону, и тот сбросил Коула. Я пришёл, чтобы прекратить это, сказать, что брат перешёл черту, но он дал отпор! Они с Лето с самого детства жили рядом. Как хозяин и его верный имбиал. Летицию едва ли не сызмальства отослали в обсервацию для сирот. А этот бастард выбил себе право прислуживать. И в тот день он бросился под мой Дар. Этот имбиала мгновенно сгорел в чёрном пламени, ведь даже не был одарён! От него ничего не осталось, а часть Дара перекинулась на брата и повредила ему разум…

Он осекся и осел. Последние слова словно вытянули из него крупицы жизни, и мужчина стал напоминать своего недавно почившего друга. Все замолчали.

Это было настолько же удивительно, настолько больно и мерзко… Эмоции лились отовсюду. Безмолвие совсем не означает, что у людей кончились чувства.

Напротив, они клубились с такой силой, что страшно было представить, что стало бы с нами, дай каждый волю собственным эмоциям. Вот это страшно… То, что люди держат в себе.

Меня стало потряхивать, а с рук уже срывались алые искры. Венус обеспокоенно повернул меня к себе, заглядывая в глаза. Я никому не говорила, что могу сейчас смотреть прямо в души.

Но тем не менее эта способность не должна была пропасть даром. Я обернулась к Регги и негромко спросила:

– Скажите, атака такой силы ведь предназначалась не для вашего брата, верно? Вы не хотели испепелить Редмонта. Так ради кого Лето готов был отдать свою жизнь?

Регнар посмотрел на меня, словно я была приведением. Это для него случившееся казалось очевидным. Но не для всех остальных, не для меня.

– Разумеется, не на Редмонта. Я хотел уничтожить дракона. Лето бросился наперерез пламени, чтобы спасти ночного стражника Коула.

Она сидела в одиночестве прямо на берегу моря. Отчего-то я ни разу не видел, чтобы Лира купалась. За эти несколько дней девушка не раз спускалась к воде, но было непонятно, почему она не хочет окунуться.

С момента разговора и обсуждения человека, ставшего призраком семи полисов, прошло два дня. И в течение этого времени та, которую я не хотел оставлять, ни на минуту не попросила уединения.

Она спряталась ото всех, желая остаться одна со своими мыслями, пока мы ходили как в воду опущенные. Регнар злился. Он не верил в то, что его сводный брат выжил, стал крайне раздражителен, и даже Мими не могла его урезонить.

Мужчина неоднократно напоминал, что пора бы нам свалить из его дома и оставить в покое доживать свои дни в тишине и гармонии. Странный человек, но, кажется, к Лире он относился по-особому.

– Я все думаю. Она же не просто так тогда утончила. Эта девушка наверняка что-то ещё знает. Вен, нам надо поговорить с ней.

Тим, как всегда, подкрался незаметно. Встал за спиной, тоже направив взгляд на спину девушки. Та вздрогнула и обернулась. Алые радужки обеспокоенно сверкнули, а руки сами собой поднялись в защитном жесте.

Лира не доверяла нам. Не доверяла и имела на это полное право. Эта девушка сделала для окружающих больше, чем все мы вместе взятые, а Бекойн снова смотрел на ситуацию не под тем углом.

– Не трогай ее. Она скажет то, что посчитает нужным. Со временем. Если мы заслужим ее доверие.

Я повернулся и с угрозой взглянул на него. Меня бесконечно бесило, что он и Мими отчего-то решили, что после рождения Вальмонта будут принимать участие в жизни Лиры. Как по мне, нахождение в голове подруги хрустальной ящерицы не давало ей права интересоваться этим вопросом.

Тим почувствовал угрозу и нахмурился. Прошло то время, когда он воспринимал меня как назойливого имбиала, постоянно мешающегося под ногами.

– Полегче, Вен. Эта не твоя личная история. Под угрозой наше общее будущее. Ты же понимаешь, что этот псих задумал что-то неординарное. Не удивлюсь, если Лето решит весь мир превратить в руины.

– Я не собираюсь подвергать опасности свою женщину. Если она будет вне зоны его досягаемости, тогда проблема решится сама собой. Что бы он ни задумал, ему нужна Лира.

Мы явно говорили о разных вещах. Оценивали ситуацию совершенно с противоположных сторон. Это подтвердили следующие слова мужчины:

– Она прекрасно будет чувствовать себя в Нортдаре. Мы заберём ее в академию и исследуем. Она уникальна и должна понимать, что с такой силой стоит думать об источнике ее возникновения.

– Ты говоришь о моем сыне, Бекойн! Он лишь ребёнок, а не источник уникальных возможностей для кого бы то ни было!

Кажется, я даже перешёл на повышенные тона. В любом случае сказанное им не укладывалось в моей голове. Он словно о ком-то неодушевленном говорил.

Как вообще можно воспринимать Лиру как объект для опытов. Она же беременна! Кто вообще позволил ему так думать о моей любимой женщине?

Атмосфера между нами накалялась. Глаза в глаза, противостояние алого и золотого. Я действительно вырос и больше не боялся его, не опирался на других, принимая всю ответственность.

В душе были смешанные чувства, но одно я знал точно: теперь нет ничего важнее Лиры и нашего малыша. Даже если она вообще никогда не подпустит меня к себе, я не сдамся.

Буду рядом и стану заботиться о них, пока это нужно. А там, возможно, девушка перестанет рядом со мной сжиматься, как дракон перед приказом.

Возможно, она позволит мне стать к ней немного ближе. Обнимать не только по утрам, прижиматься не в одежде… Святые правящие! О чем я только думаю.

Снова драконовы чувства и эмоции, они переполняют меня, и иногда кажется, что если я не коснусь ее, не прижмусь к губам и не запущу руки в алые волосы, то все рассыпется прахом.

Что пропадёт ощущение самой жизни, и это точно никак не связано с тем, что она носит моего ребёнка. Само собой, это дополнительная ответственность, но я хочу эту девушку саму по себе. Хочу видеть ее рядом, любить ее…