— Но вы знали, что они этим занимаются?

Если его и удивил ход ее расспросов, он этого не показал.

— Да, конечно. Они признались в этом под присягой.

— Да. Они находились под присягой, мистер Слейгерман. Как и вы. Вы когда-нибудь били ваших сотрудников?

— Разумеется, нет.

— А мисс Ловиц и мисс Макрой под присягой заявили, что били.

— Они лгут. — Он улыбнулся.

— Мистер Слейгерман, разве вы не приходили в ночь на 25 февраля на квартиру к мисс Ловиц, рассердившись, что она не может работать, и в припадке ярости избили ее?

— Это же смехотворно!

— Вы клянетесь в этом под присягой?

— Возражаю. Ответ на вопрос получен.

— Отводится. Мистер Слейгерман, вы вступали в контакт с мисс Ловиц или мисс Макрой с тех пор, как начался этот процесс?

— Нет.

— И не звонили ни одной из них?

— Нет.

Кивнув, она вернулась к своему столу и взяла пачку бумаг.

— Вам знаком номер 555-2580?

Он заколебался.

— Нет.

— Странно. Это же ваш личный номер, мистер Слейгерман. Неужели вы не узнаете номер вашего личного телефона?

Он улыбнулся, но Дебора увидела в его глазах ледяную ненависть.

— Я же не звоню сам себе, так что мне не требуется его запоминать!

— Понятно. А звонили ли вы 18 июня по своему личному телефону в квартиру, где сейчас живут мисс Ловиц и мисс Макрой?

— Возражаю, ваша честь! Это ни к чему не ведет.

Дебора повернулась лицом к судье, предоставив присяжным беспрепятственно взирать на Слейгермана.

— Ваша честь, сейчас я покажу вам, к чему это ведет!

— Протест отклоняется.

— Мистер Слейгерман, вероятно, вы объясните, почему среди ваших телефонных разговоров зафиксирован звонок с вашего личного телефона на номер в квартире мисс Ловиц и мисс Макрой 18 июня в 10.47?

— Кто-то воспользовался моим телефоном.

— Вашим личным телефоном? — Дебора подняла бровь. — Зачем же тогда личный телефон, если любой может им воспользоваться? Звонивший назвался Джимми. Вас же зовут Джимми, не так ли?

— Меня и еще многих.

— Вы говорили со мной по телефону ночью 18 июня?

Она холодно улыбнулась и подошла поближе к кафедре.

— Вы когда-нибудь замечали, мистер Слейгерман, насколько похожими кажутся некоторым мужчинам все женские голоса? Насколько похожими некоторым мужчинам кажутся все женщины? Что для некоторых мужчин все женские тела имеют одно назначение?

— Ваша честь! — Адвокат вскочил со своего места.

— Беру свои слова назад. — Дебора смотрела прямо в глаза Слейгерману. — Мистер Слейгерман, вы можете объяснить, как кто-то позвонил по вашему личному телефону мисс Макрой ночью 18 июня? И как, когда я подошла к телефону, этот человек, звонивший по вашему личному телефону и назвавшийся вашим именем, принял мой голос за голос мисс Макрой и угрожал ей? — Дебора ждала, что сейчас произойдет нечто сенсационное. — Вы хотите знать, что сказал этот человек?

На его верхней губе появились капли пота.

— Вы можете выдумать все что угодно.

— Это правда. К счастью, мы подключили к телефону мисс Макрой подслушивающее устройство. У нас есть запись. — Она протянула листок бумаги. — Мне освежить вашу память?

* * *

Она победила! Хотя оставались еще заключительные аргументы, Дебора знала, что победила. Теперь она мчалась по зданию суда, чтобы покончить с другим делом.

Митчелла она застала в кабинете разговаривающим по телефону. Это был крупный человек с крепкой, как у быка, грудью. В колледже он играл в полузащите. Его портреты в спортивной форме висели по всей стене, чередуясь с регалиями. У него были короткие рыжие волосы и полно веснушек, ничуть не смягчавших его непреклонный вид.

Заметив Дебору, он знаком пригласил ее войти и сесть в кресло. Но она продолжала стоять, пока он не закончил разговор.

— Что со Слейгерманом?

— Я прижала его к ногтю. — Она подошла к столу. — Ты меня продал!

— Это враки.

— А как, черт возьми, это назвать? Меня вызывают в офис мэра и дают отставку. Черт побери, Митч, это мое дело!

— Это дело государства, — поправил он, грызя конец незажженной сигары. — Не только ты можешь с ним справиться.

— Я выследила Парино, заключила сделку. — Она хлопнула ладонями по столу, глядя ему в глаза. — Я разбилась в лепешку, копая это дело!

— И ты перешла границу.

— Ты же сам учил меня — чтобы выиграть дело, недостаточно танцевать перед присяжными в костюме с иголочки. Я знаю свою работу, черт возьми!

— Отправиться на встречу с Сантьяго в одиночку было ошибкой.

— А вот это чушь! Он сам позвонил мне. Он пригласил меня. Скажи, как бы ты поступил, если бы он попросил тебя приехать?

Митч сердито посмотрел на Дебору:

— Это совсем другое дело.

— Ничего не другое! — огрызнулась Дебора. Судя по его взгляду, он и сам это понимает. — Если бы я завалила все дело, я бы понимала, за что меня наказали, но я ведь не завалила! Я немало попотела над ним. И вот теперь, когда я вышла на след, выясняется, что Гатри тебе что-то наплел и вы с мэром подняли лапки вверх! Это ведь его рук дело, не так ли, Митч?

Он ткнул сигарой чуть ли не ей в лицо.

— Не неси эту феминистскую чепуху! Мне наплевать, на какую сторону ты застегиваешь рубашку!

— Предупреждаю тебя, Митч, если ты меня отстранишь без веской причины, я уйду! Я не могу работать на тебя, если не буду доверять тебе! Лучше уж я буду работать самостоятельно, ведя дела о разводах за триста долларов в час!

— Я не люблю ультиматумов.

— Я тоже.

Он подался назад, смерив ее взглядом:

— Сядь.

— Я не хочу…

— Сядь, О'Рурк, черт возьми!

Плотно сжав губы и кипя от ярости, она села.

— Ну?

Он покрутил сигару между пальцами.

— Если бы Сантьяго позвонил мне, я бы пошел, как и ты. Но, — продолжил он прежде, чем она успела вставить слово, — методы, которые ты используешь при ведении этого дела, — не единственная причина, по которой я решил тебя отстранить.

Это «решил» ее немного покоробило. Несколько успокоившись, она кивнула:

— Так что же?

— Ты слишком привлекаешь внимание прессы!

— Не понимаю, при чем тут это?