Нельзя ненавидеть, слышишь? — учитель почти тряхнул Витю за плечи. — Нужно молиться и верить! Ненавидеть — нельзя!

— Нет…

Дверь снова распахнулась, и в учебный класс вошёл обер-лейтенант Мартин Клаус, а вслед за ним — выпивший усатый надзиратель.

— Вот, герр обер-лейтенант, — заплетающимся языком промямлил штабс-ефрейтор, указывая на осколки стекла на полу. — Рамку разбили…

— Вижу, — ответил офицер с кортиком и бросил усатому пренебрежительно: — А ты, пьянь, пшёл вон отсюда. Сам разберусь.

— Слушаюсь…

Попятившись, надзиратель покинул класс.

— Ну, — Клаус присел на корточки и посмотрел с улыбкой на стоящего у доски светловолосого мальчишку. — Это ведь ты сделал?

— Нет, — ответил офицеру по-немецки Александр, сделав шаг вперёд. — Это я, герр обер-лейтенант, хотел поправить портрет, но он сорвался…

Молодой нацист зло взглянул на старика-учителя.

— Ты за дурака меня держишь, поп? — процедил Клаус. — Ты пастве своей сказки рассказывать будешь! А мне тут всё понятно.

Обер-лейтенант посмотрел снова на Витю и начал говорить с ним по-русски.

— Ты хотел сорвать фото, мальчик?

— Нет, — тихо ответил Витя, не глядя на немца. — Я хотел поправить…

— Врёшь, — вздохнул Клаус. — Боишься. Потому врёшь.

— Не вру, — шмыгнул носом паренёк. — Не вру. Ихь либе Дойчланд…

— Что ты сказал? — удивлённо спросил обер-лейтенант по-русски. — Повторить.

— Ихь либе Дойчланд…

Фашист рассмеялся, похлопав Витю по плечу.

— Молодец! Вот, — обратился он к классу, — пример берите! Мальчик любит Германию. Молодец! Конфету хочешь?

— Нет, — тихо ответил Витя, не поднимая глаз.

— Нет? — удивился обер-лейтенант. — А чего хочешь?

Мальчик посмотрел на офицера.

— Хочу знать, где Маша…

— Маша? А кто эта Маша? — спросил с интересом немец.

— Моя сестра. Её на машине с крестом увезли…

— А, — кивнул Клаус, поправив фуражку. — Медики, значит, увезли. Что же. Жалко — ничем не могу помочь. Нет больше твоей Маши.

Витя посмотрел на фашиста. По покрасневшим щекам мальчика потекли слёзы.

— Мне знакомый врач рассказал, — продолжил Клаус нейтральным тоном. — У твоей сестры возьмут кровь, чтобы отдать её нашим раненым солдатам. Врач сказал, как он это сделает. Твою сестру подвесят под мышки, потом сделают несколько надрезов на пятках. И станут ждать, пока вся кровь не вытечет. Так что сестру ты больше не увидишь. Но её кровь нужна Германии. А ты же любишь Германию?

Класс молчал. Лицо Вити вдруг стало бледным. Мальчик моргнул. Из глаз его выкатилась одна-единственная слеза.

— А как я могу быть нужен Германии? — тихо спросил у немца Витя.

Обер-лейтенант рассмеялся.

— А ты нравишься мне, мальчик! Нравишься… Проси, чего хочешь.

Витя заметил, что к поясу обер-лейтенанта прикреплены ножны с коротким кортиком.

— Можно подержать? — спросил вдруг мальчишка.

— Кортик? — переспросил немец. — Это награда моего отца. Он тоже был солдатом. Героем. Подержать хочешь? Ну, такому хорошему мальчику могу и разрешить.

Обер-лейтенант достал блестящий двадцатисантиметровый клинок из ножен и протянул его Вите.

— Держи аккуратно только.

Витя осторожно взял кортик за рукоятку и посмотрел на блестящее лезвие.

— Ихь либе Дойчланд, — тихо прошептал мальчик.

— Ну, довольно. Посмотрел и хватит, — сказал Клаус, протягивая руку, чтобы забрать клинок. Офицер взялся за край рукоятки кортика — но с удивлением понял, что русский мальчишка не отпускает эфес.

Мартин посмотрел на мальчика: лицо Вити было мертвенно-бледным, а глаза полны ярости.

— Что?..

Обер-лейтенант не успел договорить — светловолосый мальчишка неожиданно что было силы схватился за рукоятку кортика ещё и левой рукой и направил лезвие прямо в грудь немца. Резкое движение детских рук — и острый клинок вошёл в сердце обер-лейтенанта вермахта.

Девочки из класса вскрикнули.

Ошеломлённый смертельно раненый офицер круглыми от удивления глазами посмотрел на кортик, а потом — на искажённое ненавистью лицо маленького мальчика.

— Будь ты… проклят… — поперхнувшись кровью, прошептал Клаус.

Немец захрипел и, закрыв глаза, стал медленно оседать вниз, а потом камнем рухнул на деревянный пол. Кортик остался в руке мальчика.

Оправившись от шока, Александр подбежал к неподвижно застывшему Вите.

— Что же ты наделал? Что ты натворил?.. — тихо произнёс седой учитель. — Сядь. Сядь на место. Когда придут немцы, все скажете, что это сделал я. Поняли?

Но Витя не успел сесть. В класс вернулся усатый штабс-ефрейтор:

— Герр обер-лейтенант, разрешите…

Пьяный немец увидел лежащего на полу Клауса и стоящего рядом мальчишку с веснушками, который держал в руке окровавленный кортик. Моментально протрезвевший штабс-ефрейтор попятился назад.

— Стоять на месте! — заикаясь, немец поднял автомат, с торопливой растерянностью передёрнув затвор.

Дети испуганно попрятались под парты. Александр схватил Витю и завёл себе за спину, ожидая, что немец будет стрелять.

Фашист, однако, продолжил пятиться назад, пока не споткнулся о порог. Тогда штабс-ефрейтор буквально вылетел из класса и побежал по коридору.

Учитель выхватил из рук мальчика окровавленный кортик.

Через минуту в класс быстрым шагом вошёл капитан Тауб.

— Мартин, — офицер остановился как вкопанный, увидев на полу тело обер-лейтенанта Клауса. — Мартин… Мартин!

Капитан упал на колени перед убитым племянником.

— Мартин! Как же так?..

Затем Тауб поднял глаза и взглядом, полным ярости, посмотрел на учителя и дрожащего за его спиной светловолосого мальчишку.

— Кто? Кто… это сделал? — офицер резко поднялся с пола. — Кто?!

— Я! — почти крикнул седой учитель. — Я! Это я, капитан.

Тауб выхватил из кобуры пистолет и приставил его ко лбу Александра.

— Молись своему Богу, поп…

Дети закричали. Витя крепче схватился за руку учителя.

— Не надо, — едва слышно прошептал Александр. — Не надо.

Тауб зло оскалился.

— Что, святой отец, — произнёс капитан сквозь стиснутые зубы, — святые тоже боятся умирать? А я думал, они рады встретиться со своим обожаемым Богом в Царствии Его…

Александр тяжело сглотнул и закрыл глаза.

— Не надо, — прошептал учитель. — Не здесь. Только не здесь…

Немец побагровел от злости.

— «Не здесь»? «Не здесь»?! Не хочешь, чтобы это дети видели?.. Будь ты проклят, священник! — проревел капитан. — Даже сейчас ты заботишься о своих щенках! Будь ты проклят!..

В класс опасливо заглянул усатый штабс-ефрейтор.

— Герр Тауб, герр капитан… — пролепетал надзиратель. — Это мальчишка. Этот мальчишка…

Дрожащей рукой штабс-ефрейтор указал на Витю, стоящего за спиной старого учителя, ко лбу которого был приставлен пистолет. Капитан Тауб изменился в лице и удивлённо посмотрел на маленького мальчика, прячущегося за спиной старика. Опустив пистолет, офицер медленно, одной левой рукой вывел несопротивляющегося Витю из-за спины Александра.

— Ты умрёшь, — тихо проговорил капитан Тауб, посмотрев на мальчишку.

Фашист резко взмахнул рукой и с силой ударил наотмашь Витю по лицу. Мальчик упал на пол, не проронив ни звука.

— Вы все умрёте, — со злостью выдохнул капитан, яростно оглядев класс, и, повернувшись, крикнул в сторону коридора: — Лейтенант!

Через несколько минут немцы согнали всех жителей на окраину деревни, к старому сараю. Старики