мне, — улыбнулась я, вставая из-за стола.

Не дожидаясь вердикта Айвариса, я отправилась на кухню. Через полминуты ко мне уже присоединился Хельвард Финн, а Мортен появился в дверях — просто понаблюдать, чем же мы тут занимаемся. Не опекун, а надзиратель.

Узнавая, где что лежит, я сразу запоминала на будущее, потому что планировала когда-нибудь готовить здесь и для Бранда. Вскоре ориентироваться на просторной кухне стало легко. Мне нравилось расположение шкафов, большой дубовый стол в центре, широкие проходы. А вот вес чугунной сковороды я не оценила. Хорошо, что я задумала драники, а не блины.

Чтобы дело шло быстрее, Хельвард поставил на печь две сковороды, и сервировочное блюдо стало живо наполняться свежими драниками.

— Вот и весь секрет, — похвасталась я своим успехом, когда Хельвард первым испробовал диковинные оладьи.

— И как? — в кухню заглянул нетерпеливый Вермунд.

Тщательно прожевав кусочек, Хельвард сглотнул и довольно улыбнулся:

— Вкусно. Очень! Это нужно немедленно подать к столу!

Забыв снять с себя фартук, он поспешил отнести блюдо в обеденный зал. Засмеявшись ему вслед, я заприметила, с каким любопытством Мортен заглянул в тарелку. Из разряда «и хочется, и колется».

— Иди сюда, — позвала я его.

— Зачем?

— Не укушу, не бойся.

Он не сдвинулся с места. Пришлось самой к нему идти. Выложила один драник на тарелочку, разрезала, взяла вилку и поднесла кусочек к его рту.

— Попробуй. Уж точно вкуснее оладий из какой-то там ботвы, — улыбнулась я.

Как всегда медленно он взял зубами кусочек и, не отрывая от меня взгляда, стал жевать. Нерешительно и с подозрением. Словно боялся, что я подсунула ему яд. Не будь он занудой, я сочла бы его привлекательным даже во время жевания.

— Ты ошиблась, — вдруг сказал он, дожевав. — Ты меня не раскусила. А оладьи и правда вкусные, не буду лукавить.

Из обеденного зала донеслись обильные комплименты от Вермунда и Кристера. Кажется, Айварис тоже что-то сказал, но я его не расслышала. Смотрела в светло-голубые глаза Мортена и пыталась поверить, что впервые он меня за что-то похвалил.

Остатки ужина прошли в довольно позитивной атмосфере, если забыть, что Бранд в это время страдал в одиночестве. Потом Хельвард Финн пошел в подземелье, а я — мыть посуду. Но прежде чем уйти на ночлег, Айварис навестил меня в кухне. Помог налить в таз кипяток и, избегая прямого зрительного контакта, произнес:

— Спасибо.

— Я ничего не сделала. Это всего лишь драники.

— Я не про это. Ты меняешь всех нас, Янесса. Несмотря на произошедшее с Брандом, у нас появилась надежда.

— Она и раньше была. Ваши родители же готовят для вас отбор невест.

— Ты не понимаешь, — ответил он, все-таки посмотрев на меня. — Никто из нас не хочет этого отбора. Мы не хотим искать любовь в каких-то границах. Пусть мы прокляты, но мы тоже хотим свободы выбора.

— Ты поэтому хотел прогнать меня? Не хотел, чтобы кто-то из вас влюбился в меня от безысходности? — спросила я.

— Нет, не поэтому. А потому что уже тогда почуял, что вы с Брандом связаны. Я не мог так жестоко поступить с братом.

Его откровение стало для меня неожиданностью. Я видела в Айварисе сухаря, совсем забыв, что он тоже любил братьев. А еще он винил себя в их проклятии. Ведь если бы Рах-Сеим отомстил Эмриану Мирному, просто убив его первенца, и Бранд, и Вермунд, и Кристер, и Мортен сейчас были бы счастливы. Их жизни сложились бы совсем по-другому.

— Сейчас, наверное, жалеешь? — вздохнула я. — Не уберег его от того, чего боялся больше всего.

— Не исключено. До завтра, Янесса. Не забудь запереть двери барбакана, — напомнил он мне и ушел.

Минуту я молча переваривала этот короткий, но значимый разговор. Потом вымыла посуду, прибралась, взяла из своей комнаты кое-какие вещи, одеяло, подушку и зеркальце от Бранда и отправилась на ночлег.

Запереть двери оказалось не так-то просто. Мне пришлось изрядно попотеть, прежде чем засов задвинулся. Надеясь, что утром я смогу их отпереть, я поплелась наверх. К Бранду заглядывать побоялась. Он все еще был не в себе, судя по рычаниям. Уж лучше пока навещать его в компании Мортена. Тот хотя бы знал, как вести себя с оборотнем в депрессии, чтобы не навредить ему и не испортить наши отношения. У меня и так оставалось пять дней до Багровой Ночи, которая ставила печати на всех проклятиях.

Я вымела пол, застелила софу чистым одеялом и огляделась. Представила, как несколько веков назад отсюда солдаты Вандера Вольного отстреливались от оборотней, и мурашки пробежали по спине. Сложно судить, правильно ли поступил король, развязав войну с оборотнями, нужно ли было истребить их до последнего, в конце концов не бросать Армарос, где они расплодились, но то, что из-за ошибок предков страдал мой любимый Бранд — факт.

Сев на софу, я посмотрела на луч лунного света, тянущийся в комнатушку из отверстия бойницы, услышала коллективный вой и смирилась с неизбежным: если Бранд навсегда останется оборотнем, то я обращусь в его веру и всю оставшуюся жизнь буду сопровождать его в теле волчицы…

Глава 20. Эгоист и циник

Если бы в Армаросе были петухи, я проснулась бы с их первым криком. Но меня разбудила еще более горластая птичка, проорав будильником где-то на крыше.

Сев на софе, я лениво зевнула и потянулась. Шея хрустнула. Класс! Неделю посплю на этой «перине», и меня всю заклинит.

Ночь прошла относительно спокойно. В барбакане была отличная шумоизоляция за счет сплошных стен, поэтому волчий вой доносился до меня очень редко. Выли, скорее всего, где-то в долине. Стаи были возбуждены перед предстоящей Багровой Ночью. Зазывали ее, кланялись луне. Я же желала, чтобы она никогда не наступала.

Спустившись вниз, я подошла к дверям коридора, в котором томился Бранд, и прислушалась.

Тишина.

Может, он устал рычать на меня. Может, спал.

Я с большим усилием поборола желание войти, утешить его, напомнить, как он мне дорог. Боялась, что он опять меня прогонит.

С горем пополам отодвинув засов, я распахнула двери на улицу и вдохнула свежего утреннего воздуха. Быстро ополоснулась у колодца, пока принцы не освободились, окончательно проснулась и поспешила на помощь Хельварду Финну. Чем раньше мы снимем кандалы с Мортена, тем скорее я увижусь с Брандом.

— Доброе утро! — бодро