Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы его, что, переместили? — удивилась я, поднимаясь с софы, от которой все тело затекло. — Но как? И главное — зачем?
Мортен вышел из комнаты, пригнувшись у порога, чтобы головой не удариться о низкую арку, и своим привычным степенным шагом двинулся вниз по узкой винтовой лестнице.
Башня действительно оказалась тесной, мрачной и холодной. Тут давно все заброшено. Компактные комнатушки по одной на каждом этаже представляли собой склады, хранящие полуразвалившуюся мебель, разбитые цветочные горшки, статуэтки, канделябры, картины и зеркала. Многие из них были накрыты запыленными простынями, но кое-где я видела рамы или даже уголки отражающих поверхностей.
Заметив, что я отстаю, я прекратила заглядывать в комнаты и бегом догнала Мортена. Хорошо, что не оступилась на ступеньках. Их надежность тоже оставляла желать лучшего. А коридоров в барбакане и вовсе не было. Башня больше напоминала маяк.
— Присутствие Бранда в подземелье, — начал объяснять мой опекун, — затрудняет работу Хельварда и твой доступ к его камере в ночное время. А еще не будем забывать Рах-Сеима. Если он узнает, что ты почти сняла с Бранда проклятие… — Мортен вдруг остановился, и я едва не ткнулась носом в его спину.
— Он меня убьет, да? — тихо пискнула я.
— Само собой, — ответил он и пошел дальше.
Я сглотнула. Наверное, мне и правда будет лучше пожить в самой жуткой башне, если ее стены меня защитят. Отдраю себе комнату, застелю софу одеялами, как-нибудь примирюсь с призраками.
— Раз уж мы с тобой теперь будем проводить много времени вместе, может, просветишь, зачем Рах-Сеим пригласил меня на праздник Багровой Ночи?
— Он уверен, что, когда ты познаешь всю прелесть жизни в стае, то согласишься к ним присоединиться.
— А у жизни в стае есть своя прелесть?
Мортен лишь хмыкнул, ведь каждому свое. Что одному — норма, другому — дикость.
— Насколько идея Кристера обменять меня на дельтаплан осуществима? — задала я еще один вопрос.
— Трудно сказать. В Подлунном мире ничего подобного нет. Любой хотел бы обладать уникальной машиной. Это повышает статус. Но Раги уже положил на тебя глаз. Если Рах-Сеим захочет, он получит и тебя, и твой дельтаплан.
— И ты, конечно же, ничего против такого исхода не имеешь.
Мортен опять остановился, но в этот раз обернулся.
— Сейчас от тебя зависит будущее моего брата. Пусть ты мне не нравишься, странница, но я люблю Бранда, поэтому буду защищать тебя, как он, Айварис, Кристер и Вермунд. Но вот что мне интересно: наступил ли тот момент, когда ты пожалела, что осталась в нашем замке?
— Нет!
— Значит, все еще впереди, — улыбнулся он уголком губ и отправился дальше.
Со вздохом я поплелась за ним.
Мы спустились на первый этаж, прошли через распахнутые двери в прилегающий коридор, который заканчивался клеткой, огороженной решеткой из железных прутьев. Это была та самая камера с поцарапанными стенами, цепями и одним маленьким окошком под потолком, которую я видела на рисунке в Книге Заветов.
Внутри сидел оборотень.
На цепь его не посадили, отнеслись гуманнее. Он и без того провел в кандалах достаточно времени. Подали ему чистой воды и свежую тушку какого-то зверька. Но ни жажда, ни голод оборотня не мучили. Он выл от тоски и боли.
Я на негнущихся ногах подошла к клетке и обратила внимание, как смело Мортен обхватил один прут пальцами.
Оборотень вмиг отреагировал на наше появление. Соскочил с места, кинулся к Мортену и обнюхал его руку. Тот даже не вздрогнул. Знал, что брат не причинит ему вреда.
Через полминуты он переключился на меня, а я сделала шаг назад.
— Он тебя не обидит, — произнес Мортен и, просунув руку в клетку, погладил у Бранда за ухом.
Тот предупредительно рыкнул, оставшись недовольным этими нежностями. Он же все-таки не домашний питомец.
— Извини, — ответил Мортен, оставляя его в покое.
Я улыбнулась, узнавая в этих повадках Бранда. Он уважал братьев, но с легкостью ставил их на место. Ни перед кем не пресмыкался и всегда имел свое твердое мнение. А еще он любил меня.
Глаза, которые смотрели на меня с безграничной грустью, говорили громче любых слов. Бранд сожалел и винил себя в произошедшем. Если бы он мог выражаться на человеческом языке, то вполне вероятно велел бы мне бежать, прятаться от Рах-Сеима и попытаться вычеркнуть свои чувства. Он не одобрил бы мой риск. Смирился бы с участью провести остаток жизни в облике монстра, лишь бы мне ничего не угрожало.
И едва я отважилась протянуть к клетке руку, как услышала в своей голове его голос:
— Уходи!!!
Оборотень оскалился. Мышцы на его морде стали подрагивать. Из лап показались острые когти. Зарычав, он бросился на решетку, и я в панике отступила еще дальше.
Мортен тоже предусмотрительно отошел.
— Он не позволит мне полюбить его в таком обличье.
— Перебесится, — ответил Мортен. — Оставим его. Дадим ему время.
На выходе он закрыл двустворчатые двери, ведущие в коридор, заглушая звуки помешательства Бранда.
Мы вышли на улицу, где, обняв плечи, я села на ступеньку крыльца. Теперь сомнений в нашей истинности у меня не осталось. Иначе я не прочитала бы его мысли.
— А нельзя его выпустить? — спросила я.
— Чтобы он отправился мстить Рах-Сеиму? Это будет дорога в один конец. Айварис говорит, вам обоим просто надо прийти в себя. Навещай Бранда время от времени. Когда он поймет, что ты его не бросишь, сдастся и подпустит тебя к себе. А дальше действуй, как посчитаешь нужным. Эти двери в барбакане единственные. — Мортен указал на добротные полотна. — Будешь запираться на ночь изнутри, и никто до вас с Брандом не доберется. Днем, пока мы рядом, весь замок в твоем распоряжении.
— А если у волков получится вынести эти двери?
— Тогда выпустишь Бранда. Он тебя защитит.
— Ценой собственной жизни? — скривила я губы.
— У тебя есть другие идеи?
— Да! Научите меня защищаться. Вы же сумели противостоять стаям двенадцать лет.
— Только благодаря дипломатии Айвариса, — ответил Мортен.
— Но если волки не понимают дипломатического языка, не грех применить и силу, верно?
Ко мне постепенно приходило воодушевление. Рыдать, биться в истерике, заливать горе вином больше не хотелось. Я планировала бороться, как это долгие
