– Та самая пьяная драка, на которую приехал отец, была между трактористом и этим. Отец полез разнимать, тот достал нож… А Антон, тогда 16-летний мальчишка, был единственным свидетелем, подтвердившим, что отца не тракторист убил, а этот. По сути, и трактористу, и Антону он мог «отомстить» за то, что «из-за них» отсидеть пришлось. А на их месте любой мог бы быть.

Ане стало жутко.

– А что стало с этим, который… При задержании?..

Он понял ее.

– Он отсидел 2 года и попал под амнистию.

– Его просто выпустили спустя всего два года? – ужаснулась Аня. – И чем он с тех пор занимается?

– Да всё тем же… Он с тех пор уже пару раз снова «садился». И до этого… Выйдет, погуляет месяц – и опять на зону. Он всю жизнь такой. И всю жизнь его кормят воровство и бабы, у которых он живет.

– Почему же тогда он в первое свое освобождение не «отомстил»?

– А не было никого – Антон в город учиться уезжал, как я, тракторист работал вахтовым методом – жил где-то в Сибири. А этот снова дел натворил, его быстро посадили… В этот раз он ведет себя осторожнее. Видимо, подольше на свободе побыть запланировал.

– А за что он еще сидел?

– Да за всё… – уклончиво ответил Гюнтер. – Сейчас за изнасилование ищут.

– Постой, а как же тракторист? Ведь искать должны за тракториста! Разве это не уголовник убил его? Вся деревня только об этом и говорит.

– Все знают, что это сделал он, и все понимают, что доказать его вину невозможно. Антон еще без вести пропал…

– Может, еще найдется… А ты ведь знаешь этого лично? Иногда пересекаешься с ним на улице?..

– Нет, за руку с ним не здоровался, – пожал плечами Гюнтер. – Я уж и не помню, как он выглядит. Столько лет прошло, а видел я его только на суде.

– Но ведь…От него можно ожидать чего угодно…

– Аня, все хорошо. Ничего не бойся.

Аня решилась:

– Ваня, пожалуйста… Поехали со мной в город? Ну найдешь ты себе нормальную работу с твоими- то мозгами. Квартиру снимем…

Гюнтер даже не сразу нашел, как ответить покорректнее.

– Ань, ну я тебе только что сказал, что не создан для города. Никогда я туда не поеду жить. Я был бы рад, если бы осталась ты…

– Ну тогда не захотел остаться в городе, а в этот раз вдруг все получится?

– Нет.

– Ваня, пожалуйста.

– Господи, давай закроем эту тему, пока не поругались!

Аня замолчала. Ладно, он взрослый здравомыслящий человек. Он знает, что делает. Если он говорит, что бояться нечего, значит ей остаётся только доверять ему. Ее распирал вопрос…

– У тебя никогда не возникало желание отомстить ему? – не сдержалась она. – Он несколько раз выходит из тюрьмы, обитает где-то по соседству с тобой…

– Бог ему отомстит. А я не Бог, чтобы судить людей и вершить их судьбы. И не граф Монте-Кристо, чтобы делать месть смыслом своей жизни. Это во-первых. А во-вторых, я не хочу из-за какой-то гниды стать уголовником. Это не кино про супергероя, где все тебе будут аплодировать за убийство злодея. Здесь просто посадят. А когда выйдешь – у тебя уже не будет шанса жить как прежде.

Он помолчал.

– Его убийство не принесет мне радости. Ничто и никогда не заполнит ту пустоту, которая остается, когда близкие уходят.

Среди ночи Аня внезапно проснулась от приступа страха.

«Опять бабка! Она стоит рядом со мной!»

К голове мгновенно прилила кровь. Страх перед темнотой и призраком пульсировал в мозгу, страх сковывал движения и пронзал разум. Она перелезла через Гюнтера, мирно спящего рядом, к стеночке и спряталась за него, но страх не отпускал. Не в силах терпеть его, она затормошила Гюнтера, и зашептала:

– Ваня, моя крыша сейчас рухнет… Я ненормальная, мой мозг сейчас взорвется от страха!

Он подскочил:

– Что случилось?

– Это бабка. Она стоит рядом с кроватью. Мне страшно! – шептала Аня, боясь нарушить тишину комнаты.

Он спокойно обнял ее:

– Бояться нужно живых, а не мертвых. Мертвые не причиняют зла. Тем более собственные предки. Предки защищают нас. Значит, бабка приходит, чтобы защитить тебя, а не причинить вред.

– Нет, она пришла отомстить. Я хочу забрать ее сокровища.

– Аня, ну какие сокровища? Мы ищем то, чего никогда не было. У нее не было сокровищ!

– Нет, они были! Я же чувствую, что что-то было…

– Даже если это и так, отступись, прошу тебя! Неужели этот клад для тебя важнее, чем собственная психика? Живи спокойно и не придумывай себе и мне проблем.

– Я уже не могу. У меня останется незаконченное действие. Меня так и будет мучить вопрос, что же баба Нюся имела в виду в своем письме. Но письмо было тоже не для меня, поэтому призрак бабки преследует меня и будет преследовать, пока я окончательно не свихнусь… Я уже жду наступления ночи как страшный сон! Я уже жду её ночами! Этот дом проклят, в нем что-то происходит…

Гюнтер погладил ее по голове:

– Лучший способ борьбы со страхом – просто забыть о нем, отвлечься. Ну или усилием воли выкинуть из головы, заставить себя думать о чем-то другом. – Его ровный, спокойный голос успокаивал и парализующий страх постепенно отпускал.

– Но я никак не могу заставить себя… Мне кажется, что она влезла мне в голову.

– Боится тот, у кого совесть нечиста. Попроси прощенья у своих бабушек. И надо тебя в часовню свозить, умоешься святой водичкой – и все пройдет. А сейчас… – он встал и включил свет. Все призраки сразу исчезли. – Пойдем попьем всегда успокаивающего чайку.

Они долго сидели на кухне. В тишине ночи здесь было особенно уютно. Аня окончательно успокоилась, и разные мысли полезли ей в голову. Ей вспомнилось сельское кладбище.

– Такие разные судьбы у людей… Ирония жизни: тот, чьи предки были крестьянами, катается на кроссовере, а династия с такой великой фамилией, как у моего родственника Нахимова, может деградировать до маргинальной бабульки-алкоголички. Кто-то, как я, даже не знает историю своей семьи, легко расстается с прошлым, забывая лица и действия, а кто-то хранит скелет в шкафу всю жизнь…– она осторожно посмотрела на Гюнтера.

– Это наш собственный выбор.

Помолчали.

– Зачем ты хранишь вещи родителей столько лет?

– У меня рука не поднимается их выбросить. Я раздал всё, что мог, но эти мама любила… Ты не поверишь – там до сих пор вещи, которые они носили, когда с отцом