Потом некоторые из составивших себе состояние ирландских иммигрантов захотели проникнуть в англоязычный истеблишмент и стать его частью посредством дальнейшего расширения своей деятельности. Клейтон напомнил им, как англичане третировали ирландцев в стране их предков, и поставил под вопрос порядочность тех членов общины, которые собирались добровольно вести свой бизнес с протестантами. Он даже говорил, что такие деятели не заслуживают того, чтобы называться ирландцами. Клейтон предложил ирландскому сообществу в Нью-Йорке помогать делу освобождения Изумрудного острова от английского владычества, для чего сам отчислял некий процент от доходов своей строительной фирмы. Однако преуспевающие члены общины относились к его деятельности и его инициативам весьма прохладно. А один богатый текстильный импортер даже заключил договор о строительстве склада с подрядчиком-протестантом. Но как только строительство было завершено, склад сгорел дотла. В так называемом ирландском Нью-Йорке не сомневались, что это дело рук Пата Клейтона, которого, как обычно, укрыла от правосудия адвокатская фирма «Имон Суини и К°».

В 1919 году конгресс принял восемнадцатую поправку к конституции. Выдвинувшийся на волне пуританской демагогии конгрессмен Эндрю Уолстед заявил, что алкоголь вреден для Америки и что американцы должны стать нацией сплошных абстинентов. Его поддерживало весьма пестрое сообщество сторонников из разных фракций вроде Англосаксонской лиги, Евангелистского протестантского движения и Фронта противников чужеземного засилья. В результате появился «сухой закон» и родилась нелегальная алкогольная индустрия, достигшая в стране такого размаха, о каком никто и помыслить не мог. (Удовлетворив потребности нации в спиртном, она заложила также основу для нелегальной торговли наркотиками, взявшей на вооружение во второй половине двадцатого века ее методы и структуру.) Запрещенный продукт доставлялся грузовиками из Канады и судами из Европы и с островов Карибского моря. Тысячи тонн крепких напитков проходили таможенные барьеры благодаря взяткам. В скором времени появились и первые алкобароны, обладавшие смелостью, умом и властью для организации дистрибуции контрабандного спиртного. В Чикаго между итальянцами и ирландцами, не поделившими алкогольный рынок, даже вспыхнула самая настоящая война. Тогда и взошла звезда небезызвестного Аль-Капоне, который, по слухам, в одном только 1927 году сделал на нелегальной торговле спиртным более ста миллионов долларов. В Бостоне же верх взяли ирландцы, добившиеся преимущественного положения сравнительно мирными средствами. А Нью-Йорк оказался слишком велик для какой-либо одной группировки, и здесь бутлегерством занималось множество национальных кланов. Клейтон съездил в Ирландию за поддержкой, после чего в ирландском Нью-Йорке ни одна приличная гостиница или закусочная, приторговывавшая спиртным, не могла открыться без его одобрения или участия.

Примерно в это время он познакомился с молодым пуэрториканцем из Бронкса. Тогда Хосе, позднее ставшему Джо, Салазару едва исполнилось восемнадцать, он очень плохо говорил по-английски, изворачивался как мог и жил на сомнительные доходы, одалживая деньги представителям низших слоев испаноязычного сообщества. Одно время он работал на подхвате у своего отца Эмилио, открывшего ссудную кассу с капиталом в три тысячи долларов, добытых им в результате налета на отделение банка «Сейвингз энд Лоан». Эмилио ходил по домам, давая взаймы по десять-двадцать долларов людям, которые не могли из-за своего бедственного положения обратиться в банк, и драл с них чудовищный процент — одолженная им сумма удваивалась каждые тридцать дней. Когда Хосе-Джо исполнилось шестнадцать, Эмилио начал учить его методам работы в ссудной кассе, так что в восемнадцать парню даже стало нравиться иметь дело с несостоятельными должниками.

Однажды, в разгар «сухого закона», молодой Джо Салазар зашел в ирландский бар. Хотя его нельзя было назвать постоянным клиентом, он жил по соседству и в баре этого парня знали. Владелец налил Джо за счет заведения двойную порцию ирландского виски и попросил об услуге: ему требовались пятьсот долларов сроком на неделю.

— На что? — осведомился Джо.

Владелец бара вынул из-под прилавка бутылку «Бушмилса».

— Лучшее виски, какое только можно купить за деньги. — Он ткнул пальцем в этикетку.

Салазар мысленно произвел калькуляцию.

— Тридцать процентов за семь дней. — И полез в карман за бумажником.

Владелец заведения скрепил сделку рукопожатием и с благоговением принял от Джо пять стодолларовых купюр. Через неделю Салазар зашел в бар и забрал причитавшиеся ему шестьсот пятьдесят долларов.

— То самое? — поинтересовался Джо, поднимая стакан, который ему налили. — И сколько такого виски ты можешь толкнуть?

— Здесь, в баре? — Бармен наклонился к молодому человеку. — Десять ящиков в неделю без проблем, но…

— Не в ящиках, — перебил его Салазар, — ты мне их на деньги переведи.

— Торгуем на две штуки в неделю без проблем.

— И где берешь товар?

— Ну ты даешь, Джо! — удивился ирландец. — Как я могу тебе это сказать?

— А придется, — спокойно ответил Салазар, — если хочешь, чтобы мы стали партнерами.

Так бармен О’Мелли вовлек Джо Салазара в бутлегерский бизнес. На следующее утро они оба отправились к Пату Клейтону и заплатили наличными за контейнер виски пятьсот долларов.

К 1933 году, когда двадцать первая поправка положила конец «сухому закону», Джо Салазар давно уже расстался с О’Мелли и лично заправлял рынком алкогольных напитков в латиноамериканском квартале, став крупнейшим клиентом Пата Клейтона. Имон Суини помогал им обоим. На примере недальновидного Аль-Капоне, нагромоздившего вокруг себя горы трупов, но попавшего в тюрьму из-за неуплаты налогов, Суини учил своих подопечных уделять повышенное внимание бухгалтерским книгам и вести торговые операции через реальные и подставные компании. Учение пошло впрок, и в 1933 году Клейтон и Салазар уже имели солидные состояния, причем на вполне легальной основе. После отмены «сухого закона» Клейтон вернулся к строительству домов, а Салазар открыл на Манхэттене офис, превратив ссудную кассу в ссудный банк.

Потом пришла война и настала эпоха черного рынка, когда на купле-продаже медикаментов, оружия и амуниции можно было нажить огромные капиталы. Салазар и Клейтон вновь объединили усилия. Первый обеспечивал торговые операции деньгами — у него появилось множество инвесторов со стороны, — второй же взял на себя труд по перевозке ценных грузов контрабандой через границу. И по-прежнему рядом с ними находился Имон Суини. Он предупредил их о создании новой государственной службы безопасности — ФБР, агентов которой, в отличие от местной полиции, купить было трудно. Кроме того, он предложил им хранить капиталы за пределами Америки, если их источники могли показаться властям подозрительными. В те годы иметь дело со Швейцарией трудностей не представляло. Каждый мог сделать вклад в швейцарском банке, не давая никаких объяснений относительно происхождения денег. И Суини открыл для Клейтона и Салазара два счета в разных городах и разных банках Швейцарии.