— Господи, Том! Какие такие сбережения? Что вы там от большого ума себе нафантазировали?

— Почему бы вам не сказать мне правду?

Суини вытер выступивший у него на лбу пот тыльной стороной ладони.

— Том, — начал он увещевающим тоном, — держитесь подальше от всего этого. Пат, черт возьми, умер пятьдесят лет назад! И это не имеет к вам никакого отношения.

— Почему же? Я узнал, что Пат кое-что оставил после смерти. А вы, между прочим, хранили об этом молчание. Все вы: господа Суини, Таллей и Макэндрюс — его душеприказчики. Интересно, что скажет Адвокатская палата Нью-Йорка, когда узнает об этом.

— Господь всемогущий! — взорвался Суини и даже вскочил с места. — Не касайтесь всего этого! Оно того не стоит. Не стоит вашей жизни, хочу я сказать, осел вы эдакий!

— Значит, не касаться? — Том определенно начал злиться. — Боюсь, что вы опоздали со своим советом! И кто конкретно угрожает моей жизни?

Дик как подкошенный рухнул в кресло.

— Том, нам необходимо серьезно поговорить. Поверьте, это в ваших же интересах, — простонал он.

— Хотите поговорить? Я вас слушаю, — ответил Том на удивление спокойным голосом.

— Только не по телефону.

— Я недавно ездил в Нью-Йорк. И у вас был шанс. Но сейчас приехать в Нью-Йорк я не могу.

— В таком случае я приеду к вам в Лондон.

— Коли так, вы знаете, где меня найти. Но запомните: что мое моим и останется. — Том повесил трубку прежде, чем Дик успел ответить.

Суини некоторое время сидел без движения, продолжая держать замолчавшую трубку у уха. На линии послышался щелчок, означавший отключение международной связи, а потом еще один, на который Дик не обратил внимания. Между тем люди на пятом этаже закончили монтаж прослушивающего оборудования, и беседа Суини с Томом оказалась последним телефонным разговором в кабинете адвоката, который остался незаписанным.

— Чего расшумелся, Томми? — осведомился Крейц.

— Случилась небольшая заварушка в Нью-Йорке… Ничего такого, чего я не мог бы уладить.

— Опять, вероятно, деньги замешаны?

— Точно, Влад. Большие деньги.

Том бросил взгляд на часы. Стрелки показывали пять тридцать, так что пора сваливать. Он злился на Суини, продолжал радоваться своему нежданно обретенному богатству и ни секунды не сомневался, что заказанные им пять миллионов долларов давно уже покоятся на счете фирмы «Таурус». Кроме того, фунт упал на два пенса к швейцарскому франку. Это обстоятельство особенно его порадовало, и он решил, что день, хотя и выдался достаточно утомительным, удался. О том, что трансферт отменен, ему предстояло узнать только во вторник.

Перед уходом он позвонил своему приятелю Стюарту Хадсону и предложил сыграть в сквош. Понедельник у Стюарта тоже выдался утомительным, и он ухватился за возможность немного размяться. Хадсон был партнером адвокатской фирмы, защищавшей интересы банка, где работал Том. Молодые люди познакомились вскоре после того, как Клейтон приехал в Англию, и пришли к выводу, что их обоих объединяет общая страсть к столичной ночной жизни. Благодаря связям англичанина перед Томом открылись двери всех модных ночных заведений, в том числе бара «Аннабелз», где Стюарт представил американца Кэролайн. В их первую ночь, когда они лежали друг подле друга после занятий любовью, Том спросил у своей будущей жены, насколько хорошо она знакома с адвокатом.

— Мы встречались почти два года, — спокойно ответила Кэролайн.

— Странно, но в разговорах со мной он никогда о тебе не упоминал, — заметил Том, у которого слова девушки вызвали небольшое эмоциональное потрясение.

— Он все-таки джентльмен, — слегка поддразнила его Кэролайн.

Что ж, подумал Том, чему тут удивляться — Стюарт богат, красив, умен. Ко всему прочему у него еще и папаша пэр.

— Как же ты упустила такого парня? — Он и сам удивился своему внезапному приступу ревности.

— С ним было весело. Но это не любовь.

Ее слова прозвучали так, что Том понял: больше разговаривать на данную тему не следует. Впрочем, это вполне согласовывалось с его желаниями.

Он взял такси, попросил довезти его до Фулхэм-роуд и сразу же демонстративно уткнулся в газету, чтобы избежать разговора с водителем. На самом деле Клейтон пытался, отрешившись от эмоций, дать правильное толкование фактам, с которыми столкнулся в последнее время. Итак, он унаследовал сорок три миллиона долларов. Факт? Несомненно. Эти деньги принадлежат ему. Банк в Цюрихе, конечно же, проверил и перепроверил его права на вклад, и если бы у швейцарских менеджеров возникло хотя бы малейшее сомнение на сей счет, они послали бы Тома к черту. Итак, это его деньги. Факт.

Но что имел в виду Дик, когда говорил, что его жизни угрожает опасность? Конечно, между Нью-Йорком и Лондоном большое расстояние, но Том вынужден был признать, что за сорок миллионов долларов могут и убить. Коли так, то кто предположительно может предъявить права на эти деньги?

И тут Клейтон почувствовал, как у него по спине пробежал холодок. Похоже, Дик намекал на ИРА, эту чертову Ирландскую республиканскую армию. В дневнике деда, который Том читал, что-то такое упоминалось. Что-то, чего он не мог понять, но Дик вполне в состоянии объяснить. Шон… Интересно, как он вписывается в эту схему? И кто он вообще такой, дядя Шон? Каждый месяц его дедушка делал в дневнике небольшую пометку: «Шон, 5000». Или: «Шон, 4000». И так на протяжении всего дневника. Один раз число возросло аж до десяти тысяч, но обычно бывало куда меньше. Не вел ли Пат Клейтон совместный бизнес со своим братом? Может, проблема именно в этом? Интересно, Шон заявил права на эти деньги? А коли так, то когда? Что ж, поживем — увидим. В конце концов, если объявится человек, которому удастся убедить его в своих правах на часть дедушкиного наследства, Том может кое-что ему выделить. Но это в самом крайнем случае. Он, Том, ни за что не расстанется со своими миллионами. Ибо эти деньги признаны его наследством по закону.

Хадсон выиграл два первых гейма со счетом девять-четыре и девять-шесть и вел в последнем, третьем гейме со счетом шесть-три. Хотя англичанин был ниже ростом, чем Том, он возмещал этот недостаток прекрасной техникой и царил на корте.

— Может, возьмешь тайм-аут, старик? — поддел приятеля Хадсон, поправляя длинными руками с хорошо развитой мускулатурой бандану, стягивавшую его светлые волосы.

— Заткнись и продолжай играть! — сердито ответил Том, готовясь к приему мяча.

Тот пронесся высоко над головой Клейтона, попрыгал в углу и замер. Том слышал, как Стюарт, хихикнув, сказал:

— Семь-три.

Том некоторое время смотрел на приятеля в упор, и неожиданно для себя представил Кэролайн в его объятиях. И это решило все дело. Клейтон начал наносить удары по мячу с такой яростью, как если бы ненавидел его лютой ненавистью. С этой минуты он не одарил Хадсона даже скользящим взглядом, смотрел только на мяч и продолжал наносить удар за ударом, пока не вырвал победу со счетом девять-семь.