Через неделю после выхода публикации мне позвонил Константин, один из олимпийцев:

«Это дело надо обмыть. Наши собираются сегодня вечером на чердаке, как обычно. Обязательно приходи, будешь королевой вечера. Михаил? Да, обещал быть».

Я думал было отказаться, но мне до того надоело сидеть в одиночестве, что я в конце концов принял приглашение. И правда, почему нет? Ничего такого делать я не собираюсь: ну посидим, выпьем, кальян покурим. Да и похвастаться хотелось, чего уж там. Тем более, там будет Миша, в его присутствии я всегда сумею вовремя остановиться.

В общем, я пошел.

34

В центре Москвы немудрено заблудиться, петляя в переулках и переулочках Арбата. В одном из таких переулочков в небольшом краснокирпичном особнячке находится ресторан, стилизованный под средневековую харчевню. Он сразу бросается в глаза благодаря центральному входу, оформленному в виде огромного глиняного кувшина. Зайти поужинать в эту харчевню может каждый – у кого есть деньги, конечно. Но никто из посетителей, даже завсегдатаев этого заведения, не знает, что происходит на втором мансардном этаже ресторана. Около лестницы, ведущей наверх, нет охраны, нет двери с чугунным замком, вход перегорожен лишь тонкой крученой веревкой, протянутой между перил. Но и этой символической преграды достаточно, чтобы никому и в голову не пришло пойти посмотреть, что находится у него над головой. Если бы нашелся смельчак, способный переступить через веревку и подняться по лестнице, он попал бы в небольшой зал с низким, скошенным по бокам потолком и маленькими цветными окошками, плохо пропускающими свет с улицы. Попади он сюда днем, он бы не увидел ничего особенного – пара широких диванов друг напротив друга, разделенных длинным деревянным столом, потертый заплеванный пол, припылившаяся музыкальная система в углу. Но если б он зашел вечером, то увидел бы, как меняется это помещение под тусклым освещением красных ламп. Прорезая ночную мглу, красный свет придает зальцу загадочный, можно даже сказать, мистический вид. Старая аудиосистема начинает играть ритмичную музыку, на столе появляется выпивка и закуска, разжигаются кальяны. Один за другим в залец поднимаются «боги». Обычно их собирается человек пять-десять, в конце недели бывает и пятнадцать. Это их царство, их притон, постоянное место тусовки. Как они заполучили такую роскошь? Очень просто. Отец одного из них – хозяин этого заведения.

Когда я пришел, все были уже в сборе. Кроме Михаила – видимо, его задержали какие-то дела.

– Ооо! А вот и королева вечера!

Это воскликнул при моем появлении Костя – тот самый, который позвонил, чтобы передать приглашение. Константин был очень высоким парнем, под два метра ростом, с тонким вытянутым лицом и гладкими темно-русыми волосами чуть ниже плеч. Если бы не покрасневшие глаза – следствие бессонных ночей и излишнего пристрастия к марихуане – Костя был бы по-настоящему смазлив. Он сочинял стихи и перекладывал их на музыку своего же сочинения. По отдельности ни то, ни другое не представляло собой ничего особенного, но вместе звучало довольно приятно, за это его и любили. Но главное его достоинство было скрыто от глаз – за серебристой змейкой молнии на прямых кожаных брюках. Константин был хорошим любовником. Очень хорошим. Узнав об этом однажды, я уже инстинктивно реагировал на его появление, и мне требовалось некоторое время, чтобы силой воли подавить в себе воспоминания.

Стоило мне войти, как Костя вскочил и, галантно взяв меня за руку, провел к месту рядом с собой. Я зачем-то мысленно пересчитал присутствующих. За столом нас было двенадцать человек. «Когда придет Миша, нас будет чертова дюжина», – подумал я про себя, и мне это показалось очень забавным. Вечер, пятница, полнолуние, тринадцать человек… Правда, не тринадцатое число, а то было бы совсем уж по-колдовски. Я невольно засмеялся.

– Чему ты? – спросил Костя с интересом, одновременно наливая мне виски в приземистый стакан с толстым днищем.

– Да ничего, просто подумалось, что атмосфера этого места располагает достать из-под стола магический шар и начать камлание. Как-то раньше мне это не приходило в голову.

– Колдовство, гадание – все это чушь собачья! – лениво бросил через стол Сергей, олимпиец со стажем, принадлежавший к высшей касте «богов».

Он был значительно старше большинства из них, ему было тридцать с небольшим, и из-под его пера вышла пара неплохих пьес, которые, правда, ставились только в одном небольшом московском театре. Особое почтение вызывали некоторые его связи – он лично знал нескольких сложившихся литераторов и, что еще важнее, был знаком с работниками издательств. Жаль только, своими знакомствами он делился с неохотой, да и ему самому они не слишком-то помогали. Закончив «толстовку», он поступил в аспирантуру, да так там и застрял. В общем-то, никто уже не верил, что он когда-нибудь допишет диссертацию. Но вслух этого не говорили – чтобы не схлопотать по морде. Впрочем, несмотря на медвежью силу, которую Сергей, выпив, любил демонстрировать на какой-нибудь ни в чем не повинной вилке, он был человеком добродушным. Если, конечно, никто не трогал его диссертацию.

С ним у меня тоже было один раз. Прямо здесь, в туалете ресторана. До этого у меня бывали только мальчики помоложе, и я ожидал от более зрелого, сильного мужчины «неба в алмазах». Но уже через две минуты я понял, что помоложе бывает гораздо лучше. Своего разочарования я особо не скрывал и давать второй шанс не собирался. И вот особенность истинного олимпийца: не удовлетворив меня как женщину, он не озлобился, а напротив, немало сделал для того, чтобы укрепить мое положение в тусовке – считал, что он мне должен.

Вообще из олимпийцев моими любовниками побывали четверо. Это не было ни секретом, ни предметом для обсуждения. Кому-то покажется странным, что после этого мы вот так запросто могли сидеть все вместе за столом и общаться, как ни в чем не бывало. Но мы были не люди – мы были «боги»…

Женщин среди олимпийцев было мало. В этот раз кроме меня присутствовала только Клэр. Вообще-то ее звали Клара, но она терпеть не могла свое имя и просила называть себя именно Клэр – на английский манер. Клэр пыталась играть роль женщины-вамп: черные чулки в крупную сетку, алая помада, длинный мундштук, через который она курила тонкие ментоловые сигаретки. Свои шикарные черные волосы (по всей видимости, крашеные) она либо распускала волнами по плечам, либо, как в этот раз, закалывала в нарочито небрежный конский хвост. Но сколько она ни пыжилась, все знали, что Клэр – шестерка. Объективно она была ничем не хуже других олимпийцев, просто уж так она себя поставила. Печальную роль сыграло то, что она имела неосторожность влюбиться в Константина. Раскусив ее, он тут же перестал ее уважать, и их потрясающий, сногсшибательный секс, как она однажды нашептала мне на ухо (мне можно было не рассказывать!), прекратился. Он просто стал трахать ее как овцу. Она так и сказала: трахать как овцу. Поначалу Клэр терпела унижения и других женщин – любила. Потом стала назло ему трахаться с другими «богами» – регулярно, старательно и образцово-показательно. Но на Костю это не производило никакого впечатления, а «боги», понимая, что она «садится на шпагат» лишь из мести, тоже ценили ее невысоко. За ее спиной они говорили, что Клэр все еще в тусовке только из-за классной дырки. Я никогда не слышал, чтобы они еще о ком-нибудь так отзывались. Отчасти мне, конечно, было жаль деваху, но это была, скорее, жалость брезгливая. Как ни крути, она сама была виновата.