– Вот как? – Я положила оба портфеля на Шарлоттин стол. – Она уже не спала? Как ее самочувствие?

– Мучается от боли и еле говорит от кучи лекарств. Мне очень жаль, что ваша стажировка кончилась раньше времени, но она сказала, что вы справитесь. Что вам надо быть посуровее, но это дело наживное.

Я хотела спросить, нельзя ли мне постажироваться еще неделю с Гейл или с Полой. Я еще не чувствовала себя готовой к самостоятельной работе, но при этом не желала выглядеть слабой.

– В больнице мне сказали, что она пролежит не меньше месяца, – сказала я.

Он кивнул и провел ладонью по лысеющей голове.

– А я еще на пенсию собрался! – Он нехотя улыбнулся. – Я разделю ее портфель между Гейл и Полой, кое-какие дела заберу себе. Шарлотта предложила, чтобы вы взяли те дела, с которыми уже знакомы. – Он достал из кармана рубашки листок, развернул его и подал мне. – Вот этих людей.

Я увидела знакомые фамилии: Джордан, Харт и другие.

– Хорошо.

– Она сказала, что в понедельник вы могли бы съездить к мистеру Гардинеру. Знаете, кто это?

– Владелец фермы, где живут Джорданы и Харты, – ответила я.

– Она советует вам получить у него сведения о двух этих семьях и узнать, не тревожат ли они его чем-нибудь. Еще она предлагает вам взяться за заявку на стерилизацию одной из ваших подопечных, Айви Харт.

– Пока я еще не до конца выяснила, как это делается.

– Обратитесь к Поле, – посоветовал он. – Она у нас главный специалист по евгенической комиссии.

Значит, Пола! Я ошибалась на ее счет.

– Не обижайтесь, что вас торопятся выпустить на арену с тиграми, – сказал он, берясь за дверную ручку. – Сегодня можете побыть в офисе. Ознакомьтесь с делами, потолкуйте с окружной медсестрой. А в понедельник – за дело. Как вам такой план?

Я кивнула, довольная, что не должна куда-то мчаться прямо сегодня. Слишком свежи были в памяти Шарлотта и проклятый мостик.

– Годится, – согласилась я, уверенно улыбнулась и не переставала улыбаться, пока он не ушел. Потом заперла дверь и привалилась к ней спиной. Боже! Я испуганно покосилась на портфель Шарлотты, перевела взгляд на шкаф с делами рядом с ее столом. В шкаф мне уже доводилось заглядывать: там теснились папки. Я радовалась, что на меня не взвалили все ее дела – пока…

Я села за собственный стол с толстым делом Хартов в руках. Листая его, я наткнулась на бланк нотариального разрешения с подписью Виноны Харт, вернее, с крестиком вместо подписи. Да она неграмотная! Понимала ли она, что подписывает? Я вспомнила ее разговор с Шарлоттой: Винона просила поскорее стерилизовать Айви. Знала она, отлично знала, что подписывала!

В дверь кабинета постучали. Открыв дверь, я увидела улыбающуюся Полу с папкой в руках.

– Фред попросил меня помочь тебе с заявкой, – сказала она. – Пустишь?

– Да, конечно! – Я была рада ее приходу. – А то у меня прямо голова кругом!

– Я ушам своим не поверила, услышав про Шарлотту, – сказала она. – Получается, ты спасла ей жизнь!

– Ну, не то чтобы прямо спасла… – Я ничуть не чувствовала себя героиней. – Одна я бы не справилась.

Она потрепала меня по руке.

– Поверь, такое происходит крайне редко. Случается, конечно, сталкиваться с неприятными вещами, но обычно это не представляет угрозы для жизни. И слава богу! – Она засмеялась.

У меня отлегло от сердца. Пола мне очень нравилась. То ли потому, что мы с ней были похожи обликом и возрастом, то ли потому, что она всегда выглядела совершенно счастливой. Стоило на нее взглянуть – и настроение мигом улучшалось. Так или иначе ее появление меня успокоило. Я не сомневалась, что точно так же она действует на своих клиентов.

– Итак… – Она заняла место Шарлотты, я свое. – Я принесла тебе вариант такой заявки, изучи, как она составляется. – И она сунула мне пачку бумаг.

Я стала перебирать бумаги. Среди них преобладали бланки, которые надлежало заполнять терапевту, директору департамента, опекунам; несколько штук предназначались мне самой.

– Ух ты! – не сдержалась я. – Сколько писанины!

– Все не так страшно, как кажется! – сказала она. – Твое дело – позаботиться, чтобы соответствующие люди заполнили бланки. Главный для тебя самой – вот этот. – Она ткнула пальцем в бланк, который я как раз изучала. В нем мне предлагалось ответить на вопросы о «ситуации в семье», «способностях клиента», «социальном окружении» и так далее.

Я подняла глаза на Полу.

– Обо всем этом я почти ничего не знаю, – призналась я. – Только то немногое, что слышала от Шарлотты.

– Значит, узнаешь. – Пола небрежно пожала плечом.

– Шарлотта говорила, что у тебя огромный опыт.

– Не то чтобы огромный, – возразила она со смехом. – Но я не колеблюсь это делать, когда считаю, что это необходимо. Шарлотта очень осторожная. Если она говорит, что твоей клиентке это нужно, советую к ней прислушаться.

– Ей всего пятнадцать лет, – сказала я.

Пола пожала плечами.

– В прошлом месяце я подавала заявку на десятилетнюю. Заявку одобрили.

– Десять лет?!

– Цветная девочка с сильной степенью умственной отсталости, которой «пользовались» местные мальчишки. Рано или поздно она бы забеременела и не смогла бы выносить ребенка.

Я вспомнила Айви.

– Ну, эту девочку умственно отсталой не назовешь. Там другое – эпилепсия и…

– Можешь не продолжать. Достаточно и этого. Они наверняка одобрят. – Она посмотрела на часы. – У меня встреча. – Она вскочила. – Потом я вернусь. Если надо, поговорим еще. – Она указала на папку у меня на коленях. – Оставляю это тебе. Adios!

– Пока! – сказала я ей вслед.

Когда дверь закрылась, я уперлась взглядом в стол Шарлотты. Как же мне хотелось взмахнуть волшебной палочкой, отменить происшедшее накануне и вернуть мою наставницу!

«Людям положено помогать, даже когда это трудно», – сказала я Роберту.

Я потянулась за портфелем Шарлотты, открыла и стала в нем рыться.

Ночью я почти не сомкнула глаз, но когда малыш Уильям заворочался, а вместе с ним и Мэри Элла, я притворилась спящей. Лучше бы этот день не начинался! Я не знала в точности, что он принесет, но была уверена, что ничего хорошего ждать не приходится. Мне так хотелось, чтобы события ночи оказались дурным сном! Как они поступили с Генри Алленом? Папаша, скорый на расправу, наверняка попотчевал его ремешком.

Малыш Уильям ревмя ревел за стеной, заглушая бубнеж Нонни, Мэри Эллы и еще кого-то; как ни плохо было слышно, у меня было леденящее чувство, что чужой голос принадлежал миссис Гардинер. Я накрыла голову подушкой. Мне хотелось исчезнуть.