Он потер себе затылок, как будто утомился от этого разговора.

– Мы не предоставляем им поблажек, а деньги даем просто так, ни за что. Чем меньше у них будет детей, тем лучше.

– Почему же ты каждый месяц работаешь бесплатно? Почему не берешь денег за лечение больных детей?

– Потому что не могу отвернуться от их страданий. Но говорю тебе, Джейн, им самим было бы лучше, если бы они вообще не появились на свет. Поэтому я и считаю, что твоя евгеническая программа – это отличная идея. – Он посмотрел на часы. – Все, мне пора бежать. – Он встал и сложил на столе свою салфетку. – А вот НАШИ дети ждут не дождутся, чтобы их зачали. – Он опять нагнулся, чтобы меня поцеловать. – Может, сегодня вечером?

Я думала, что за первые три дня «в поле» с Шарлоттой насмотрелась на нищету так, что хватит до конца жизни, но только на четвертый день у меня по-настоящему открылись глаза. Мы побывали в семье из десяти человек, ютившихся в одной-единственной комнате. Потом в еще одной, где обоих родителей сгубила пневмония, и семнадцатилетний сын пытался кормить нескольких младших братьев и сестер. Уезжая, Шарлотта предупредила меня, что этих детей предстоит раздать в приемные семьи. Надо было начинать искать варианты без промедления.

– Малышам вроде Уильяма Харта это тоже на пользу, а для детей постарше это просто спасение.

– Может быть, у нас получилось бы раздобыть достаточно денег и пожертвований, чтобы они остались вместе? – спросила я. Я была готова сражаться за сохранение семьи.

Шарлотта посмотрела на меня.

– Опять вы за свое! Хотите меня разжалобить, миссис Форрестер? – спросила она с улыбкой. – Вы нам нужны, так что боритесь с сантиментами. Но если вы не находите в себе сил, чтобы выполнять эту работу правильно, то сейчас самое время еще раз поразмыслить.

– Я справлюсь, – заверила я ее… и саму себя.

Шарлотта притормозила, чтобы свериться с картой. Мы находились на проселочной дороге, окруженной густым лесом. Уже минут двадцать мы не видели других машин. Когда мы попадали в такую глушь, я начинала сомневаться, справлюсь ли, когда буду предоставлена самой себе. Шарлотта работала одна много лет, напомнила я себе. Раз получалось у нее, значит, и у меня получится.

Она проехала еще немного и опять остановилась.

– Похоже, ближе к этому дому нам уже не подъехать, – сказала она. – Никогда раньше здесь не бывала. Мне рассказал об этой семье пастор местной баптистской церкви. Он же попросил меня их навестить. У них нет даже электричества, еду они готовят на костре.

– С ума сойти! – Я безуспешно попыталась представить себе такое. – Сколько у них детей?

– Отец-инвалид с женой и трое детей.

Она открыла дверцу машины и отвернулась, чтобы надеть галоши. Я последовала ее примеру. Теперь я ездила на работу в двухцветных кожаных туфлях. Раньше я подняла бы на смех того, кто предрек бы мне такую рабочую обувь, тем более галоши, но в полях и лесах графства Грейс иначе было нельзя.

– Сейчас посмотрим, что тут можно сделать, – сказала Шарлотта, выходя из машины.

Тропа, по которой мы пошли гуськом, напомнила мне тропинку к дому Хартов. Она привела нас к шаткому мостику над мелким оврагом.

– Боже всемогущий! – воскликнула Шарлотта. Не иначе она подслушала мои мысли. – За такую работенку надо требовать изрядной прибавки! Наверное, по этому мосту нельзя идти вдвоем. – Она опасливо сделала первый шаг и схватилась за перила из веток и сучьев, имевшиеся только с одной стороны.

– Вы уверены, что нам туда? – спросила я. Идти по мосту я не боялась: даже если бы он не выдержал, падать было бы невысоко. Но как семья могла регулярно им пользоваться?

– Туда, меня предупреждали про этот мост, если его можно так назвать…

Когда Шарлотта дошла до середины мостика, у нее под ногами треснула досочка. Я в ужасе увидела, как ее правая нога провалилась в дыру, а левая подогнулась с ужасающим треском.

– Господи! – крикнула она. – Я не могу двигаться. Нога!..

Я бросилась к ней по болтающемуся мостику со всей доступной мне прытью. Добравшись до нее, я поняла, что мы попали в настоящий переплет: нога у нее была согнута под неестественным углом, руки вытянуты вперед: она держалась за настил, чтобы совсем не провалиться в дыру. Она была похожа на сломанную куклу.

– Сейчас я вам помогу, Шарлотта! – крикнула я.

– Не трогайте мою ногу!

– Не буду, – пообещала я. На ее ногу я старалась не смотреть. Лучше было не думать о том, какую жуткую боль она испытывает.

– Сейчас я попробую вас приподнять, и вы дохромаете до конца моста.

– Нет, у вас не получится. Вам придется идти за помощью.

– Сначала я попробую. – Я зашла ей за спину, продела руки ей под мышки и потянула ее вверх. У меня напряглась спина. Я боялась, что мост сейчас развалится и мы обе окажемся на дне оврага, но этого не произошло. Я удивлялась собственной силе. Мне удалось достаточно ее приподнять, чтобы она вынула из дыры правую ногу. Потом я опустила ее так осторожно, как позволила моя собственная спина, но она все равно вскрикнула от боли.

– Полежите, Шарлотта, – сказала я.

У нее совсем не осталось сил, и она больше не сопротивлялась.

– Теперь я пойду за помощью, – сказала я. – Вы знаете, как далеко дом?

Она не ответила: ее лицо совершенно побелело, глаза были закрыты. Меня на какое-то мгновение посетила страшная мысль, что я убила ее, вытягивая из дыры в мосту. Я схватила ее за запястье. Пульс прощупывался, хоть и был слабым. У меня было тошнотворное ощущение дежавю: все было слишком похоже на аварию двухлетней давности. Я тряхнула головой, отгоняя воспоминания, и встала. Смотреть на ее ногу, уже распухшую в лодыжке, я еще могла себя заставить, но тронуть ее я не осмеливалась.

– Я мигом! – сказала я, выбираясь с моста на тропу. С этой стороны заросли были еще гуще, но я пустилась бежать, надеясь, что семья обитает где-то поблизости. – На помощь! – крикнула я. – Помогите!

Вьющиеся стебли и толстые корни на земле заставили меня замедлить бег. Внезапно из чащи справа от меня выскочило какое-то существо. Я заорала от испуга. Это была собака – крупная, желтая, вполне дружелюбная. Где-то неподалеку наверняка находились ее хозяева.

– Эй! – крикнула я. – Помогите!

Собака побежала по тропе впереди, словно показывая мне путь.

Вырвавшись из чащи, я увидела хижину. Мой мозг не пожелал заметить ее плачевное состояние. Я впилась глазами в мужчину, сидевшего на пороге. Он целился в меня из дробовика.

Я остановилась как вкопанная и задрала руки.

– Не стреляйте!

– Чего тебе надо?

– Я из управления социального обеспечения, – сказала я. – Нас двое: я и моя подруга, она упала на вашем мосту и сломала ногу. Мне нужна помощь, чтобы отнести ее в нашу машину. Я отвезу ее в больницу. Кто-нибудь может мне помочь?