Паттерсон закурил новую сигарету. Он в ловушке. Если обратиться в полицию, не видать ему ни работы, ни наследства. А мертвым действительно все равно. Тут Бромхед прав. И какое ему дело до остального, если свои сто тысяч он получит? С Фонда по борьбе с раком не убудет, если он недополучит полтора миллиона…

– Хорошо. – Паттерсон встал. – Я поговорю с мистером Уэйдманом. А запечатанный конверт с завещанием оставлю у портье с надписью: «Мисс Олдхилл».

– Благодарю вас, мистер Паттерсон, – встал и Бромхед.

Они молчали, пока не поднялся и не пошел вниз лифт, увозя Паттерсона. Потом Бромхед улыбнулся:

– Видите? Все прошло как по писаному. Напрасно вы волновались.

– Наверное, вы правы.

– Без вас у меня ничего бы не вышло. – И Бромхед направился к двери на пожарную лестницу. – Только подумайте, что принесет вам успех операции.

Когда он ушел, Шейла перемотала пленку, убрала бобину в футляр, футляр – в ящик столика у кровати.

Разделась и легла в постель, думая о Джеральде. Где он сейчас? Что с ним случилось? Кто-то наверняка приглядывает за ним. Как только Бромхед подделает завещание и положит его в банк, останется только ждать. Как говорится, вопрос времени. Шейла решила, что уйдет от старушки, найдет себе другое место, медицинских сестер всегда не хватает, и они с Джеральдом заживут как и прежде. Будут спокойно дожидаться смерти старушки. Бромхед абсолютно прав: никто не живет вечно. Операция долговременная, его слова. Старушка может отдать концы завтра, а может протянуть еще пять лет. Шейла беспокойно заворочалась. За пять лет Джеральд может найти себе кого-нибудь и помоложе.

Заснула она поздно, когда на востоке забрезжила заря.

Ленч в «Линкольн-клаб» всегда событие. Самый дорогой ресторан города, изысканнейшая еда. Паттерсон удивился, что Эб Уэйдман пригласил его в такое место. Очевидно, хотел, чтобы у Паттерсона отпали всякие колебания в выборе адвоката. Тот никогда не был в «Линкольн-клаб», и роскошное убранство ресторана произвело на него должное впечатление.

Еще более его поразила такая особенность, как личный столик Уэйдмана в дальнем углу.

– Мистер Паттерсон? – Метрдотель поклонился. – Мистер Уэйдман ждет вас за своим столиком. Пожалуйста, сэр… следуйте за мной.

Выглядел метрдотель как посол богатой латиноамериканской страны. Он вел Паттерсона между столов, вытянув вперед руку, словно лоцман, направляющий корабль по сложному фарватеру. Эб Уэйдман маленькими глотками пил мартини. Он поднялся и крепко сжал руку Паттерсона в своей влажной ладони.

– Крис, рад вас видеть. Давайте закажем еду. Готовят тут неплохо. Начнем, пожалуй, с семги, а потом съедим на двоих фазана.

– Как скажете. – Паттерсон старался не показывать вида, что удивлен почтением, оказываемым Уэйдману. – Я полностью доверяю вашему выбору.

Уэйдман посмотрел на метрдотеля.

– Тогда семгу с хреном… креветки с маслом. Как насчет фазана? Насколько я знаю, мы не пожалеем, если закажем его? – Маленькие глазки уперлись в метрдотеля.

– Можете не сомневаться, мистер Уэйдман.

– Хорошо… гарнир оставляю на ваше усмотрение. Водки под семгу и «От Брион» к птице.

Паттерсон молча внимал. Вот человек, стоящий на более высокой ступени социальной лестницы, но придет время, и он окажется вровень с ним. Интересно, когда же он перейдет к делу.

Он уже видел подложное завещание. Бромхед заезжал к нему на квартиру, и Паттерсон внимательно прочитал завещание, чтобы убедиться, что его доля осталась прежней. Из текста следовало, что миссис Морели-Джонсон предоставляет своему племяннику, Джеральду Хэмметту, шанс начать жизнь сначала. Оставляет ему полтора миллиона долларов, с которыми тот волен поступить по своему усмотрению. Три картины Пикассо, указывались их характерные особенноcти, отходили мистеру Эбу Уэйдману в награду за верную службу. Бромхед столь толково составил завещание, что Паттерсон так и не нашел, к чему придраться. Поддельную подпись миссис Морели-Джонсон засвидетельствовали Фло Макинтош и Хильда Грин.

Паттерсон спросил, что это за женщины.

– Они работают в отеле, мистер Паттерсон, – ответил Бромхед. – Обе воровки. Одного моего слова достаточно, чтобы засадить их в тюрьму. Так что можете не беспокоиться.

После ухода Бромхеда Паттерсон положил завещание в конверт, запечатал его и утром отдал секретарше Феллоуза. Та положила конверт в сейф, а Паттерсону написала расписку в получении. Этот этап операции завершился. Теперь предстояло обработать Уэйдмана.

– Вот что я вам скажу, – начал Уэйдман после ухода метрдотеля. – Мы с вами могли бы работать вместе. У меня есть клиенты, которые не знают, что делать с деньгами. Вы же умеете играть на бирже и очень умны. Миссис Лэмпсон и эта старая карга, миссис Ван Дэвис, она доведет меня до язвы, обе в восторге от вас. Переговорил я и с Берни Коуэном… он очень вами доволен.

– Приятно это слышать, – улыбнулся Паттерсон. – Буду счастлив что-либо сделать для вас, мистер Уэйдман.

Уэйдман замахал толстой ладошкой.

– Давайте обойдемся без этих мистеров, Крис… зовите меня Эб.

Паттерсон ответил обаятельной улыбкой:

– С удовольствием.

Принесли семгу. Они выпили по рюмке водки.

– Строго между нами, Крис, – Уэйдман вытер рот салфеткой, – старушка решила позаботиться о вас. Это секрет, вы понимаете, так что ничего больше я вам не скажу. Но, думаю, мы понимаем друг друга с полуслова. Короче, вы можете не тревожиться о будущем.

Лицо Паттерсона осталось бесстрастным.

– Спасибо, Эб, что сказали мне об этом. Я даже не подозревал… Она всегда хорошо относилась ко мне, но…

– Запомните это и никому не говорите. – Уэйдман положил на тарелку хрена, выжал лимон над тонкими ломтиками семги. – Думаю, нет ничего худого в том, что вы будете знать об ожидающем вас приятном сюрпризе.

Самое время, решил Паттерсон. И после короткой паузы заговорил:

– Мне тоже есть что сказать вам, Эб, но и это должно остаться строго между нами.

Уэйдман вскинул голову:

– О чем вы?

– Я могу потерять из-за этого работу, Эб… Вы никому не скажете?

Уэйдман покачал головой:

– Даю вам слово.

Паттерсон понизил голос:

– Три дня назад старушка попросила привезти ее завещание. Я выполнил ее просьбу. Она сказала, что намерена внести кое-какие изменения, но не хочет, чтобы вы знали об этом.

Уэйдман остолбенел. Ломтик семги завис у него на вилке.

– Вы хотите сказать, что она наняла другого адвоката?

– Да.

– О Боже! Кого?

– Она мне не сказала.

Кровь бросилась в лицо Уэйдману, затем отлила, от злости он стал бледным как мел.