– Да. Забрала все свои вещи. Мадам очень расстроена.

– Я немедленно поднимусь к ней. – Паттерсон сунул записку в карман. – Я должен немедленно найти ей компаньонку. А пока, не…

– Об этом мы позаботились. Мария уже у нее.

Схватив коробку с каштанами, Паттерсон поспешил к лифту. Но пока кабина поднималась на двадцатый этаж, думал он не о том, где найти компаньонку, а о пленке с компрометирующей его записью. Где она? Почему Шейла так внезапно уехала? Взяла ли она пленку с собой? Собирается ли шантажировать его? Паттерсона словно обдало сибирским холодом.

Мария, толстая, добродушная официантка, открыла входную дверь. На ее лице отпечаталась тревога.

– Как она? – спросил Паттерсон.

– Не очень, сэр. Она на террасе.

Собравшись с духом, Паттерсон пересек гостиную и вышел на террасу. Миссис Морели-Джонсон сидела под красным с синим солнцезащитным зонтом и невидящим взором смотрела на бухту. Со сложенными на коленях руками. Впервые, наверное, Паттерсон осознал, что она очень стара. Миссис Морели-Джонсон подняла голову, уставилась на Паттерсона, затем улыбнулась.

– Не знаю, что бы я без вас делала. – Она протянула ему морщинистую руку.

Паттерсон почувствовал укол совести. Склонился над рукой, поцеловал.

– Мистер Лэйси мне все сказал. – Он поставил коробку с каштанами на стол. – Просто невероятно. Казалось, она счастлива с вами. Я ничего не могу понять… Это невероятно.

Миссис Морели-Джонсон подняла руки, затем они вновь упали ей на колени.

– А мне все ясно, – вздохнула старушка. – Она слишком молода. Думаю, она поступила правильно. Старики черпают силы у молодых. Меня обидело другое. Почему она ушла так внезапно, тайком?

– Да… – Паттерсон сел. – Я искренне сожалею. Я тотчас же узнаю, свободна ли миссис Флеминг… Она вам понравилась, не так ли?

– Понравилась… За стариками должны ухаживать старики. – Вновь поднялись и бессильно упали на колени ее руки. – Вы сделаете это для меня, Крис?

– Разумеется.

– Что-то в этой девушке мне очень нравилось, – продолжала миссис Морели-Джонсон. – Вы прочитали ее записку? «С искренним восхищением». Думаю, она не лукавила.

Паттерсон заерзал на стуле.

– В этом нет никаких сомнений.

– Да. – Миссис Морели-Джонсон нацепила очки. – Она была добра ко мне. Мне будет ее недоставать.

– Я принес вам маленький подарок… Глазированные каштаны.

Миссис Морели-Джонсон нацепила очки, наклонилась вперед, уставилась на коробку.

– Вы так добры, Крис. – Она похлопала его по руке. – Доброта в людях столь редка. Благодарю вас… вы будете вознаграждены… Вот увидите. – Она улыбнулась.

Паттерсону хотелось провалиться сквозь землю.

– Я делаю это от чистого сердца, – пробормотал он. – Я привез ваше завещание.

Старушка замахала руками:

– Это неважно, Крис. Я устроила из-за него такой переполох. Мне хотелось вознаградить ее… а теперь она оставила меня. Отвезите завещание обратно в банк.

Паттерсон подумал о Уэйдмане. Придется сказать ему, что картины Пикассо он не получит. Беспокоиться тут было не о чем. Уэйдман никак не сможет ущучить его. Он, разумеется, будет утверждать, что изо всех сил пытался переубедить старушку, но на этот раз у него ничего не вышло.

– Я сразу же свяжусь с миссис Флеминг. Если она еще не нашла нового места, я попрошу ее приехать сегодня же вечером.

– Вы можете это сделать? Как я вам благодарна. Мне она понравилась. Следовало сразу остановиться на ней… Шейла слишком молода.

Паттерсон встал.

– О, Крис…

Он посмотрел на старушку. Что еще? Гулко забилось сердце.

– Если вам не трудно, поставьте на магнитофон одну из моих записей. Мне очень грустно, а слушая музыку, я быстрее обрету душевное равновесие. Возьмите любую пленку. Все они на полке.

Паттерсон смотрел на нее, сидящую под солнцезащитным зонтиком, богатую, старую, одинокую. Есть люди, от общения с которыми не уйдешь, как бы этого ни хотелось, думал он. Старики! Богатые старики!

– Вы не должны грустить, – мягко ответил он. – С чего вам грустить?

– Поставьте мне пленку. Вы молоды. Что такое грусть, вам не понять.

Паттерсон прошел в гостиную, оглядел полку, уставленную бобинами, каждая в своем футляре, с ярлычком.

Что сделала Шейла с пленкой, думал он. Выбросила? Стерла запись? Или оставила у себя, чтобы шантажировать его? И впереди у него дни, недели, месяцы, которые он должен провести в ожидании телефонного звонка. Паттерсон взял первый попавшийся футляр, достал бобину, поставил на магнитофон, включил его.

Ясные, чистые звуки фуги Баха заполнили гостиную.

Выходя из квартиры, он сказал себе, что, возможно, все образуется.

Шейла уехала. Может, она забудет о нем. Разумеется, он не мог знать, что пленка, которая могла нанести ему непоправимый вред, находилась на расстоянии вытянутой руки, в футляре с надписью «Бетховен: „Аппассионата“».

Рано или поздно миссис Морели-Джонсон попросит свою новую компаньонку поставить эту бобину на магнитофон.

Когда? Это вопрос времени.