— И потом, как я понимаю, папа и мама все-таки встретились?

— Встретились, — загадочно улыбается Алисия. — Я позвонила Джексону после своего приезда в Кингстон, где ты жила, когда была еще маленькой, и договорилась с ним о встрече. Ну а твоя мама решила пойти со мной из любопытства. Захотела познакомиться с тем парнем, который пригласил меня в Штаты. И… — Алисия слабо пожимает плечами. — Раз уж так получилось, я воспользовалась случаем и познакомила твоего отца с мамой. И заметила, что между ними почти сразу проскочила некая искра.

— М-м-м, надо же… — скромно улыбается Ракель.

— Мне даже хотелось оставить этих голубков одних, чтобы они смогли немного пообщаться. Но вместо этого Джексон провел для нас экскурсию по городу и показал кое-какие потрясающие места. — Алисия скромно хихикает. — Хотя эти двое явно мечтали остаться наедине и отправить меня куда подальше, чтобы я не мешала им не только переглядываться, но еще и общаться.

— Эта была любовь с первого взгляда?

— Думаю, да. Твои родители обменялись номерами и начали очень часто встречаться после этого случая. — Алисия по-доброму усмехается. — А я в шутку говорила, что начинаю ревновать, потому что эти двое будто забыли о моем существовании.

— Жаль, что у папы не было друга, с которым вы могли бы скоротать время, — задумчиво говорит Ракель.

— Не беспокойся, милая, иногда они все-таки вспоминали обо мне. Правда, больше говорили друг о друге. Особенно моя сестренка. Она вообще могла часами говорить о твоем отце и стремилась узнавать о нем как можно больше. — Алисия слабо качает головой. — Влюбилась девочка… И выражала эта слишком открыто и бурно. Могла во всех подробностях рассказывать о каждом своем свидании.

— Надеюсь, она вас не утомила? — шутливо интересуется Ракель.

— Нет, я с радостью слушала ее. С кем еще Элизабет могла так открыто поговорить о том, что с ней происходило. Отцу и матери не расскажешь абсолютно все секреты. А рассказывать подобное сестренке вполне нормально. Вот мы, девочки, и обсуждали твоего папу.

— А вы всегда были дружны с моей мамой и считали друг друга подружками до того, как поругались?

— Да, мы с Элизабет всегда были очень близки, делились всеми секретами и помогали друг другу. Хотя у нас с сестрой был довольно разный характер: твоя мама была по натуре более романтичная и сентиментальная и очень скромная, а вот я была более общительная, активная и решительная. Являлась скорее реалистом и смотрела на вещи трезво, а не через розовые очки. Возможно, это — причина, почему мы с ней довольно часто ругались и о чем-то спорили, когда были маленькими.

— Вы ругались?

— Да, было дело. Но несмотря ни на что, она всегда была для меня самым дорогим человеком. Моей родной сестрой, которую я любила всем сердцем.

— Мне кажется, очень редко можно найти братьев и сестер, которые никогда в жизни не ругались и даже не дрались, — с легкой улыбкой предполагает Ракель.

— Верно, но даже если мы с твоей мамой ругались и порой дрались из-за какой-нибудь игрушки или одежды и косметики, которые не могли поделить, мы все равно любили друг друга и были готовы порвать любого, кто захочет обидеть нас. Как и любые сестры.

— Бабушка с дедушкой постарались?

— Возможно. Они всегда старались делать так, чтобы мы были дружны. Отец с матерью никогда не выделяли кого-то из нас и радовались всем нашим успехам. Не обесценивали кого-то и что-то. Они всегда заставляли нас помнить, что мы — сестры. И лично я никогда не забывала этого. Даже тогда, когда Элизабет обвинила меня во всех грехах и прогнала прочь.

— Всегда было интересно узнать, почему она вдруг обозлилась на всех и разругалась с вами, с папой, с родителями, с дедушкой Фредериком…

— Кто знает, милая… — тяжело вздыхает Алисия. — Тогда все наше внимание было обращено на тебя. Ты была маленькая, и тебе требовались любовь и забота. Вот мы не особо обращали внимания на ситуацию в их семье. Заметили лишь тогда, когда моя сестра перешла все границы. Деверь начал часто жаловаться на нее. Но увы, мы ничего не могли сделать.

— А вы или мама не пробовали встретиться и поговорить хотя бы раз до того, как она погибла?

— Нет, я так и не увиделась с Элизабет после нашей последней ссоры. Хотя если бы я знала, что она погибнет таким трагическим образом, то сделала бы все возможное, чтобы наладить с ней отношения и дать понять, что всегда буду любить ее и не забывать, что она — моя младшая сестра.

— Мне жаль, что все так вышло. Правда, жаль.

— Ах, милая… — Алисия издает тяжелый вздох с грустью во взгляде. — Я так скучаю по ней… С момента ее смерти прошло столько же, сколько и с момента убийства Гильберта. Шестнадцать лет… И все эти годы я тоскую по сестре так же сильно, как и по мужу.

— Тот год определенно был для вас самым тяжелым, — с грустью во взгляде отмечает Ракель. — И мама с папой погибли, и Гильберт был убит, и вас чуть не посадили…

— Очень жаль, что все так получилось. Что моя сестренка покинула нас. — Алисия нервно сглатывает. — Порой мне не хватает разговоров с ней. Хотя боюсь, что она начала бы осуждать меня за все мои грехи, о которых Элизабет никогда не знала.

— Я понимаю вас, тетя, — мягко произносит Ракель, держа Алисию за руки, и тяжело вздыхает с грустью во взгляде. — Всегда трудно терять своих близких… Уж я-то прекрасно знаю, что это такое…

— Поэтому мы с твоим дедушкой всегда говорим тебе, что нужно ценить те моменты, которые ты проводишь с близкими. Потому что когда они погибнут, то ты начнешь жалеть, что не уделяла им намного больше внимания.

— Я знаю. И сама бы очень хотела, чтобы мои родители оказались рядом со мной… — Ракель бросает короткий взгляд в сторону. — Иногда я мечтаю, чтобы вся наша семья была вместе. Я, мама с папой, вы с дедушкой Фредериком… Бабушка Розелла, о которой дедушка очень много рассказывал… Бабушка Тиффани с дедушкой Тимоти… И ваш муж Доминик, который точно оказался бы потрясающим человеком и смог бы поладить со мной…

— Я тоже, солнышко, — тихо вздыхает Алисия. — Я тоже об этом мечтаю… Но увы, мы остались одни. Ты, я, да мистер Кэмерон. Вот и вся наша семья.

— И это очень грустно… Разговоры о тех близких, кто уже умер, всегда заставляют грустить. Даже если я совсем их не знаю и почти не помню.

— К сожалению, я