Ора и вовсе оттуда бы не уходила, уж слишком увлекательным вышел разговор об обезболивающих свойствах болотного дягиля, но экзорцисты едва рты не порвали, зевая, а Олден от скуки не нацелился на водочную настойку белладонны. Конечно, снадобье могло помочь отбить охоту красавчика к крепким напиткам, но в Закатном небе ему бы вряд ли обрадовались, пришлось уходить.

Напоследок атьера соизволила осмотреть операционную, хотя не очень-то понимала, что это такое. Разве для того, чтобы чирей вскрыть, рану зашить или кость вправить нужно отдельное помещение? Вот неправильно идущего ребёнка из чрева извлечь – это да, но вряд ли местные лекари с такими случаями сталкивались.

А тут выложенная мрамором комната – и не только пол, но и стены с потолком, причём плиты подогнаны друг к другу так плотно, что и волоска между ними не просунешь, да ещё отполированы до зеркального блеска. Зато окон нет, лишь щели под самым потолком, в которые кошка не пролезет. Посередине стол, оббитый стальными листами, висящими ремнями неприятно напоминающий кресло в стариковской каморке. И в полу продолблены желобки, сбегающие к отверстию в центре комнаты, а сам-то пол под уклоном.

– А почему тут так неровно? – спросила Ора скептично улыбающегося лекаря.

– Видите ли, атьера, хирургия дело кровавое, но не терпящее грязи, – эдак свысока начал пояснять медик. И замолчал, отвернулся, а потом вдруг бегом кинулся к двери, распахнув её настежь. – Сюда! – заорал во всю глотку. – Несите сюда!

Грай тут же оттеснил Ору к стене, а Барс с Лисом окончательно всё закрыли своими спинами. Пришлось Роен присесть, чтобы хоть что-то видеть, но ничего толком разглядеть не получалось: лишь ноги, ноги, ноги в туго зашнурованных до колен сапогах. Комната, только что казавшаяся не такой уж маленькой, вдруг стала тесной. Голоса, слившиеся в ровный шум, гудели, будто в колодце. Кто-то болезненно вскрикнул.

– Ничего, парень, это ничего, – словно нож прорезал гул спокойный голос лекаря. – Придётся тебе подождать. Братьям досталось больше, сначала я ими займусь. Так, давайте этого сюда, нет, не на стол, на пол. Кажется тут всё… Но я посмотрю.

Сапоги заспешили, расступаясь, и совсем недалеко от Оры – кажется, кончиками пальцами могла бы дотянуться – в восемь рук очень бережно и аккуратно опустили плащ. И экзорциста, лежащего на нём. Лекарь, нахмурившийся так, что светлые брови на переносице сошлись, встал на колени, взрезая маленьким ножичком странно бурые и почему-то мокрые лохмотья, в которые мундир превратился.

В нос Роен шибанул резкий запах, будто кулаком двинули. Атьера зажал нос и рот ладонью, сглатывая рвотную судорогу, а потом ещё и край ноэвского плаща к лицу прижала. Кто-то громко икнул – слава Шестерым, не она.

– Да, парни, – невесело усмехнулся медик, вставая с колен. – Вот это у вас в кишках. Не самое приятное зрелище. Но с этим на самом деле всё. Давайте другого. А, уже положили? Ну так выметайтесь, выметайтесь все отсюда! Пошли вон, кому сказано? Только тот, что с разодранной мордой пусть далеко не уходит, я его потом подлатаю.

Роен потянули за плечо. Она начала подниматься. И не хотела, а всё равно глянула туда, на разрезанные лохмотья, потом ещё раз – уж совсем против собственной воли. В голове вдруг стало звонко и пусто, как в дырявом котле, а колени сами собой подогнулись. От окончательного позора её спасло только одно: со вчерашнего дня и крошки в желудке не было.

И тут вдруг лежащий коротко, но очень громко вздохнул. Ора и сама не поняла, как на ноги, только что бывшие мягкими, будто тряпьём набитые, вскочила, но охранников своих она распихала, ухватила лекарскую мантию, хорошенько тряхнув.

– Он живой! – рявкнула в лицо медику. – Чего вы стоите? Сделайте что-нибудь!

– Например, что? – огрызнулся лекарь, выдирая у неё из пальцев рукав. – Я не Один, из-за Закатного неба не возвращаю.

– Но он же живой!

– Нет, атьера, он уже мёртвый, – едко ответил эльд. – Просто ещё сам до этого не додумался. Не мешайте мне.

– Вы обязаны ему помочь!

– Я обязан помочь вон тому! – заорал лекарь, тыча пальцем в сторону стола. – Потому что у него есть шансы. А дешевое милосердие оставьте для подружек. За чаем обсудите.

– Но так же нельзя, – промямлила Ора, растерянно оглядываясь. – Это неправильно. Лис, ты же жрец. Ну, может…

Рыжий ей ничего не ответил, экзорцист стоял, склонив голову, что-то монотонно бормотал под нос, осеняя себя Колесом.

– Старыг? – негромко сказал Олден.

– Скорее, барман, – мотнул головой Барс.

– Раскер[3]. Это он когтями рвёт, как крючьями, – отозвался Грай. – Да какая разница?

– Никакой, – кивнул красавчик. – Для него никакой.

Лежащий на полу снова охнул, застонал тихонько, тонко, совсем по-щенячьи, но тут же оборвал скулёж.

– Мама? – спросил вдруг громко и чётко.

И Ора поняла, что смотрит он на неё, и видит её, и зовёт тоже её. Вернее, не её, но… Роен глянула на экзорцистов. Лис молился, Олден чесал нос, рассматривая пол, Барс отвёл глаза, а вот Грай смотрел прямо, только не поймёшь, о чём он думал и чего хотел.

– Мама, – повторил раненный, только теперь требовательно.

Роен опустилась рядом на колени, точно как медик. Эльд, глядящий на неё, будто приклеив взгляд, вслепую зашарил рядом, нашёл руку девушки, сжал мокро-липкой от крови ладонью. Ора накрыла её своей.

Глаза у него оказались очень голубые, очень светлые, огромные, на самом деле распахнутые. Наверное, от боли. Или, может, от страха? Совершенно белое, точно как бумага лицо с тёмным провалом тяжко дышащего рта было слишком молодым, почти детским.

Сколько же ему?

– Мама, это на самом деле ты? – спросил парень, облизав ввалившиеся губы. – Как ты тут?..

– Конечно, я, – выдавила Роен. Слезы действительно душили, не давая не говорить, не нормально вздохнуть. – И где мне ещё быть?

– Мне не больно, – заверил её эльд, тяжело сглотнув, прокатив кадыком по заострившемуся горлу.

– Конечно, не больно. Сейчас всё пройдёт, ты потерпи немножко. Лекарь…

– Мам, ты только не… сердись на меня, ладно? Не сердишься? Я тогда не хотел… говорить. Само вырвалось… – Дышал он хрипло, с длинными присвистами. Паузы между словами становились всё длиннее.  – Не обижайся.

– И не думала даже.

– Ты… меня… простила?

– Конечно же. Сразу. Разве я могу на тебя сердиться?

– Это хорошо, – снова совершенно чётко сказал парень, легко вздохнув.

И замолчал, по-прежнему глядя на Ору.

Кто-то расцепил их руки. Кто-то поднял Роен, куда-то повёл. Кажется, за спиной захлопнулась дверь. В лицо девушке сунули стакан – она отшатнулась, наткнувшись на… кого-то.

– Почему? – потребовала ответа Ора, ударив Грая в грудь кулаками. Экзорцист пошатнулся, но не отступил. И промолчал. – Так неправильно! Так не должно быть! Почему?