– И, пожалуйста, если тебе хочется. Я тебе говорил: япойму правильно. Всегда пойму. – Она взглянула на него, полная смущения, аон прижал ее опять к себе. – Полный порядок, дорогая. Все отлично.

– Почему ты так добр ко мне? – Спрашивая так, онауткнулась лицом в его обнаженное плечо.

– Потому что люблю тебя. И объяснил это ещевчера. – Он улыбнулся и поцеловал ее в затылок.

– Но ты едва знаешь меня.

– Вот уж нет. Знаю тебя до пальчиков на ножках!

Она покраснела, поняв, что сказано это в другом смысле,более возвышенном. И она, странное дело, после столь краткого знакомства веритего словам. Да, он знает ее лучше, чем кто-либо когда-нибудь. Даже муж.

– А ты очень рассердишься, если я уеду сегодня? –Она произнесла это с сожалением, с долгим вздохом.

– Нет, очень огорчусь. Но не рассержусь. Раз тебе такнадо, будь по-твоему.

– Ну, а ты что станешь делать? Пойдешь в гости к материили сестре?

– Да нет, мать в Бостоне, Кэ в Вашингтоне, у племянницысвои планы на все эти дни. Поеду домой. Может, одним рейсом с тобой. Еслидостанем билеты. Это тебя устраивает? – Она кивнула. – Хорошо. –Он не спеша встал. – Тогда звони в авиакомпанию. Я пошел бриться.

Он вновь заскочил в ванную, закрыв за собой дверь, она жесидела с таким чувством, словно отказалась только что от того единственного насвете, чего ей желалось. Провести время с Алексом. Вместе. Не иначе как вдвоем.Наедине. Долго оставалась она так, прежде чем подойти и тихо постучать взакрытую дверь.

– Да?

– Можно войти? – Он открыл дверь, и его улыбкавновь убедила Рафаэллу, что он ее любит.

– Конечно, можно, деточка. И спрашивать не нужно.Позвонила в авиакомпанию?

Она покаянно закачала головой:

– Не хочу.

– Почему же? – Сердце его забилось в ожидании.

– Потому что не хочу уезжать.

Словно девочка стояла она перед ним, длинные ее волосыниспадали с плеч, еще в беспорядке с минувшей ночи.

– Хочу остаться здесь с тобой.

– Да, правда?

Он не мог сдержать улыбки, отложил бритву, сгреб Рафаэллуодной рукой, а другой потянулся за полотенцем, чтобы стереть мыло с лица.

– Ну, для меня ничего лучше быть не может… – Онпосле долгого и крепкого поцелуя опять отнес ее в постель. И прошло полчаса,прежде чем они насытились друг другом и объявился официант.

Когда тот ушел, они сели вдвоем завтракать, она в розовоматласном халате, а он в полотенце, оба счастливые, оживленные, строя планы наэтот день. Будто всегда они были вместе, так дружно поделили яичницу.

– А теперь я хочу подняться на Эмпайр-Стейт-билдинг,хочу горячих каштанов и на коньках покататься…

Он рассмеялся:

– Точно как моя племянница. Она тоже обожает коньки.

– Так пойдем вместе. Но прежде я хочу наЭмпайр-Стейт-билдинг.

– Рафаэлла? – простонал он, как раз допивкофе. – Ты это серьезно?

– Вот именно. Мне никогда раньше не удавалось.

– Ой, малышка. – Он наклонился через столик, чтобыпоцеловать ее. – В жизни не видел такой красавицы.

– Значит, слепец и безумец, а я тебя люблю. – Иподумала, что сама не менее безумная. Чистое же сумасшествие. А всего безумнеето, что кажется ей, будто знакомы они целую вечность.

Вместе разработали они сценарий, по которому Рафаэлла смоглазатребовать вещи Алекса у швейцара, а когда носильщик принес их, Алекс смогодеться, пока Рафаэлла принимала ванну. Они стояли рядом у большущегошифоньера, прихорашиваясь и болтая, и это очень походило на медовый месяц, какона заметила ему, когда они вышли в город.

Он добросовестно сводил ее на самый верхЭмпайр-Стейт-билдинга, на ленч в «Плазу», после чего они катились в экипаже попарку. Два часа осматривали сокровища музея Метрополитен, забрели в Парк-Берне,где был в полном разгаре аукцион французского антиквариата. А потом, радостные,полные впечатлений, в немалой степени усталые, пришли пешком в «Карлейль» иподнялись на лифте в ее номер. Зевая, она сняла пальто и повесила в шкаф, Алексже сразу растянулся на кровати, скинув куртку и обувь и простирая руки кРафаэлле.

– Не знаю, как вы, миледи, но я без сил. Пожалуй, сдетства не одолевал столько всего за один день.

– И я тоже.

И тут вдруг захотелось ей, чтоб можно было свозить его вПариж, в Барселону и Мадрид, показать ему там все, что самой дорого. А потомдоставить его в Санта-Эухению, пусть увидит, где она проводит лето за летом,где можно свидеться со всеми детишками, которых она так обожает. Но странновоспринимать их по-старому. Детишки, которым она сочиняла сказки, пока не вышлазамуж, уже сами переженились и завели собственных детей. Оттого она поройказалась себе совсем старой, словно основная часть жизни уже миновала.

– О чем задумалась? – Он вдруг подметил прежнююгрусть в ее глазах.

– Задумалась о Санта-Эухении.

– А в частности? – продолжал он выспрашивать.

– О тамошних ребятишках… О, Алекс, не поверишь, до чегообожаю их.

Он взял ее за руку, произнес твердо и невозмутимо:

– Со временем будут у нас собственные дети.

Она промолчала, избегая темы, которая целых четырнадцать леткак лишилась для нее смысла.

– Не стоит надеяться.

– Нет, стоит. Очень даже. Нам обоим. Я так хотел детейеще от бывшей жены.

– Она не могла их иметь? – Рафаэлла спросила с интересоми надеждой, что у них окажется нечто общее, то есть оба пострадали от подобногоповорота судьбы.

– Не в том дело, – покачал он задумчивоголовой. – Могла иметь. Но не хотела. Забавно, как со временем меняютсявоззрения. Встреть я нынче женщину с такими понятиями, то, думаю, не смог быполюбить ее. Я надеялся убедить Рэчел. Но не удалось. Слишком была увлеченасвоей работой. Оглянусь в прошлое – и думается, хорошо, что мы не завели детей.

– А чем она занимается?

– Она адвокат.

Это произвело впечатление на Рафаэллу. Он легонько поцеловалее в губы.

– Но в ней, Рафаэлла, мало оказалось женственности, нете были начала.

– Ты ушел от нее?

Он опять покачал головой:

– Нет. Она от меня ушла.

– К другому мужчине?

– Нет. – Алекс улыбнулся, причем без огорчения. –К своей работе. Только она имела для нее значение. Всегда. Выходит, удачно всесложилось.

Они лежали рядом друг с другом, словно старинные друзья,давняя любовная пара, и Алекс не грустил.