— Сейчас идет добыча еще из одной шахты в Африке, — уточнила я, — что не уменьшает стоимость этих камней. Они по-прежнему являются редкостью и стоят безумно дорого, даже по меркам рынка драгоценных камней.

— Правда, я не знала. Смотрю, ты хорошо разбираешься в этом вопросе.

— У нас в Ворошиловке был специальный курс, да и охранять известных ювелиров мне пару раз приходилось.

— Понятно. Так вот, турмалины Параиба бывают семи оттенков. На моих украшениях камни трех цветов: индиго, изумрудно-зеленый и небесно-синий, дизайн разработан европейским ювелирным домом. Женя, я всегда очень любила камни и эффектные украшения, но эти вещи приводят меня в трепет. Ими можно любоваться часами!

— Вы по-прежнему владеете гарнитуром?

— Конечно. Во-первых, я не нуждаюсь в средствах. А во-вторых, продать хоть что-то из драгоценностей означает предать память мужа, ведь все это его подарки. Только дома я их давно не храню и последние годы совсем не надеваю. Никуда особо не хожу. Да и просто боюсь. Такие деньги на себе носить — подумать страшно.

— Случайно нарваться на грабителя, знающего толк в роскошных драгоценностях, — это редкое невезение.

— Да, но на улицах, случалось, убивали и за вещи гораздо менее ценные. Мало ли вокруг отморозков?

— Согласна.

— Так что подарки мужа я не надеваю, давно приняла это решение. И в квартире их не храню. Здесь у меня только скромный набор из гранатов в серебре, кое-что из золота, так, цепочка и пара простеньких колечек, и серебряный гарнитур со змеевиком. Вещи красивые и добротные, но не настолько дорогие. Их достаточно, чтобы украсить себя в повседневной жизни. Поэтому, когда ты спросила, есть ли в доме ценные вещи, я ответила отрицательно. Тем более что Андрею велели искать сейф, а его точно нет.

— Свою коллекцию драгоценностей вы храните в банке? — уточнила я то, что и так уже было понятно.

— Да, так гораздо надежнее.

— Скажите, а когда вы в последний раз надевали что-то из дорогой коллекции? Те же турмалины?

— Очень давно, погоди, дай вспомнить. Если честно, затрудняюсь ответить.

— Постарайтесь, это может быть важно, — настаивала я. — Скажите, все ваши близкие знают о существовании драгоценностей?

— Разумеется, знают сын, внуки и обе невестки. Помню, когда Рита была маленькая, она очень любила играть с украшениями, примеряла на себя и перед зеркалом вертелась. Мы с Толиком частенько умилялись этой картиной. А еще Рита мечтала, что наденет турмалины, когда будет замуж выходить, и муж шутил, что гарнитур своей красотой способен затмить любой наряд невесты. Он своим приобретением очень гордился. Женя, я вспомнила! — воскликнула Нина Сергеевна. — В последний раз я надевала турмалины на свадьбу Игоря и Норы, то есть чуть больше десяти лет назад.

— По этому случаю был прием?

— Конечно, свадьба была довольно пышной. А почему ты спрашиваешь?

— Предполагаю, что о вашей коллекции драгоценностей преступники могут и не знать. Турмалиновый гарнитур — сам по себе ценный трофей. Значит, можно считать, мы выяснили, что хотели похитить воры. Осталось только ответить на вопрос, кто из бывших на том торжестве мог заинтересоваться вашими драгоценностями, и можно задерживать преступников.

— Ты так говоришь, будто это простая задача.

— Я понимаю, времени прошло немало, но вы же сможете набросать список гостей?

— Женечка, дорогая, — несколько нервно рассмеялась Нина Сергеевна, — на нашем приеме было пол-Ростова. Родственники, мои хорошие знакомые, коллеги мужа, приятели и сослуживцы сына. Некоторых я даже по именам не знала. И это только гости с нашей стороны! Родственников Норы я точно не возьмусь назвать. Армяне очень дружные и всегда приглашают на семейные торжества всю родню. Тогда никого я из них не знала толком и почти никого не запомнила. Представь сама, несколько недель я лихорадочно готовилась к свадьбе: ресторан, мое вечернее платье, костюмы мальчикам, алкоголь, продукты. На самом торжестве я так нервничала, что все гости слились для меня в одно сплошное цветное пятно.

— Понимаю, — разочарованно протянула я. — А что, если попросить о помощи Нору с Игорем?

— Можно попробовать. Только они тоже вспомнят не всех. Например, Игорь совершенно не был знаком с коллегами отца, а Нора не знала наших родных. Но даже если они и вспомнят, ты представляешь, сколько народу придется проверить? Да и как это сделать? Доказывать факт возможного знакомства с Фроловым? Выяснять, мог ли быть злой умысел в голове каждого гостя? Это нереально. К слову, в тот день на многих дамах были драгоценности. Так что будь там настоящий наводчик, эти семьи давно пострадали бы от воров.

— Вы же не знаете, может, они и пострадали. Или преступники положили глаз только на ваши камни? Случайно не заметили в тот день на себе пристального внимания?

— Я, честно говоря, была несколько рассеянна тогда. Следила, чтобы на столах был порядок, за поварами, тамадой и всем вокруг. Гости, конечно, говорили комплименты моей прическе, платью и украшениям. Но никакого повышенного внимания. Кажется.

— Ладно. Главное, что ваши драгоценности в безопасности.

— Конечно, банк надежный, — кивнула она.

— Вот и прекрасно. А еще мы знаем одного из главных злоумышленников и сможем отследить его связи и вывести из игры всех причастных к этому делу.

— Дай-то бог, Женечка! Похоже, это единственный выход.

* * *

Сегодня я прибыла на «службу» с небольшим опозданием — неправильно рассчитала время и попала в пробку. Настроение было паршивое, несмотря на мои оптимистичные прогнозы и на то, что теперь нам была ясна цель преступников. Расследование по-прежнему в тупике. Фролов усиленно шифруется, и как выйти на его сообщников — я не представляла. Не проверять же, в самом деле, всех гостей на свадьбе Игоря и Норы Новицких? Это работа на полгода, даже если всех удастся вспомнить. Но и в этом случае никто не даст гарантий, что на торжестве действительно был наводчик. Это всего лишь обоснованное предположение, не более. Преступники могли узнать о существовании драгоценностей как-то иначе.

А еще никак не выходило придумать повод, который позволит мне задержаться в отделении полиции вечером. Я злилась на собственную недогадливость, коварство злоумышленников и на весь мир в придачу, поэтому вымыла свой участок в два раза быстрее, чем обычно, размахивая шваброй, как Баба Яга реактивной метлой. Распарилась и раскраснелась, как на тренировке, и, наплевав на грим, умылась в туалете. Потом заскочила в каморку уборщицы, не включая света, швырнула швабру с тряпкой и ведром и замерла. Можно было плюнуть на эту бессмысленную слежку и отправиться выпить кофейку, тем более что я утром торопилась и проигнорировала завтрак и планировала задержаться до позднего вечера, чтобы проследить за Фроловым после его посиделок с коллегами. Можно было устроиться в курилке, бездельничать и слушать разговоры полицейских. В последнее время я обнаружила, что мужчины любят посплетничать ничуть не меньше женщин, особенно когда расслабляются в компании своих. Будним днем курилка государственного учреждения — самое место. Жаль только, болтали стражи порядка о чем угодно, но не о том, что интересовало меня.