«Вот оно! — мысленно воскликнул Гуров. — Убийство по неосторожности. Это ведь о нем говорил Сеня. Помнится, еще очень образно выразился. Дескать, шлепнули там какого‑то курсантика. Как будто и без того убийств мало. Только, похоже, «шлепнули» слово здесь не совсем подходящее».

Припомнив эту маленькую деталь, полковник инстинктивно почуял, что между тремя смертями, происшедшими на авиабазе, имеется некая скрытая связь.

И в «нечаянной» смерти курсанта, и в четко спланированном убийстве Курбанского присутствовал взрыв. Что касается самоубийства Иванникова, то хотя в этом случае в кабинете ничего не взрывалось, но причины, вызвавшие такое необратимое последствие, могли быть напрямую связаны с Курбанским, следовательно, и эту смерть объединяли со всеми остальными.

«Что тут творится, в этой авиачасти? — в недоумении от своих догадок, поставивших перед новыми загадками, подумал Лев. — Кто этот загадочный «подрывник» и какую роль он играет во всем этом? Он — убийца? Или только орудие в чьих‑то умелых руках? И почему именно взрывы? Попроще нельзя было? Кто из технического персонала может иметь подходящую квалификацию, чтобы вот так вот, в легкую, туда и сюда подсовывать бомбы? Или это — своеобразное хобби?»

Припоминая, как выглядело загадочное устройство, которое Леха продал Китаеву, он не мог не отметить, что «компас» был заряжен с большим знанием дела. Учитывая, что от его визита на авиабазу до визита к Китаеву прошло не так уж много времени, можно было предположить, что бомба, скорее всего, была приготовлена заранее.

Для каких целей? Это был еще один вопрос, который пока оставался без ответа.

«Так или иначе, ситуацию с этим убийством по неосторожности нужно будет прояснить, — решил Гуров. — Что именно там произошло? Что взорвалось и что обрушилось? Как знать, возможно, именно этот, на первый взгляд совсем не относящийся к смерти Курбанского случай как раз и поможет найти разгадку».

За размышлениями время в пути прошло незаметно, но когда он подходил к полуразрушенной трехэтажке, где жил Ушаков, на небе уже загорались первые звезды.

— Добрый вечер, — приветливо улыбнулся Гуров открывшему дверь Вадиму. — Юрий Петрович предупреждал вас, что я приду?

— Да, он звонил, — спокойно ответил тот. — Проходите.

Войдя в квартиру, Лев сразу понял, что парень живет не один. В прихожей рядом с мужскими ботинками стояли изящные женские босоножки, за закрытой дверью единственной комнаты негромко работал телевизор. Но за все время разговора, который собеседники проводили на кухне, подруга или жена Вадика так ни разу и не показалась.

— Садитесь, — все с тем же спокойствием предложил Вадим, подвигая полковнику табуретку. — Дядя Юра просил, чтобы я поговорил с вами, но, честно говоря, не представляю, о чем. Я понятия не имею, кто мог убить Курбанского, и не знаю, чем могу помочь отыскать этих убийц.

— Но ведь ты не думаешь, что это сделал Максим? — без церемоний, сразу обращаясь на «ты», спросил Гуров.

— Не знаю, — как‑то неопределенно ответил Вадик. — Скорее всего, нет. Но если не он, то кто? Непонятно.

— У них с Курбанским были сильные трения?

— Да, он его регулярно доставал.

— Но, насколько я понял, не его одного. Почему же выделяют именно Максима?

— Не знаю. Наверное, из‑за того случая с вертолетом. Курбанский заставил его пилотировать, хотя не имел никакого права. А потом на него же хотел свалить всю вину, утверждая, что Максим по собственной инициативе сел за штурвал, не имея допуска.

— Но ведь в итоге это не удалось. Максим сумел оправдаться, значит, у него не было таких уж сильных причин мстить фактически уже побежденному врагу.

— Не знаю. Лучше спросить у Максима.

— Максим на этот вопрос давно уже ответил. Только никто почему‑то не хочет его ответ услышать. Лично я почти уверен в его невиновности. Именно поэтому и хотел поговорить с тобой. Ты работаешь в самой непосредственной близости от высшего начальства, иногда даже контактируешь напрямую. Тебе были известны отношения Курбанского с ближайшим окружением. Неужели в этих отношениях все складывалось так гладко и безоблачно? Что, Курбанский был несправедлив только с «низшими», а со своими замами или начальниками служб становился паинькой? Неужели, кроме Максима Китаева, у него не было врагов?

— Не знаю. Были, наверное. Но об этом никто широко распространяться не будет, сами понимаете.

— Ты числишься в отделе научных разработок. Тебе что‑нибудь известно о махинациях Курбанского с финансированием?

Услышав этот вопрос, Вадим быстро и пронзительно взглянул в лицо полковнику и нехотя заговорил:

— Не знаю, что там вам про меня наговорили, но я всего лишь обычный компьютерщик. В «тайны мадридского двора» меня никто не посвящает. Сам я лично ни в каких махинациях не участвовал и соответственно знать об этом ничего не могу. А если кто и участвовал, то мне не докладывал. Так что с этим вопросом вы не по адресу.

— Никто не требует от тебя раскрывать «тайны мадридского двора». — Заметив, что на лице собеседника начинают появляться уже знакомые холодность и отчуждение, Лев старался говорить как можно мягче. — Речь идет лишь об общей тенденции. Слухи, полунамеки. Тайное всегда становится явным. И извини, но я ни за что не поверю, что, целые дни проводя в отделе, варясь, так сказать, в этом соусе, ты ничего не замечал. Я не прошу раскрывать суть финансовых афер Курбанского и готов верить, что ты ее действительно не знаешь. Мне нужно другое. Я хочу знать, с кем бывший командир части взаимодействовал по этому вопросу, и, думаю, эти люди тебе известны. Например, вот этот Арсеньев. Он ведь числится начальником отдела, если не ошибаюсь? Может ли быть такое, чтобы махинации проходили без его участия? Значит, как минимум одна кандидатура у нас уже есть.

— Да нет, вот как раз Арсеньев здесь точно ни при чем, — прерывая логические выкладки Гурова, проговорил Вадик. — Его назначили совсем недавно, когда на должность заступил новый командир. А при Курбанском он был простым инженером и, скорее всего, ни в каких махинациях не участвовал. Как и я. Рядовые трудяги вроде нас на такие «подвиги» не годятся.

— В самом деле? То есть начальником отдела Арсеньева назначил Гремин?

— Нет. Я не это имел в виду. Его назначил Иванников, тот, который пришел сразу после Курбанского. Тот, который застрелился, — понизив голос, добавил Вадим.

После этих слов в разговоре возникла довольно продолжительная пауза. Каждый думал о своем.

Вадим, хмурясь, вспоминал трагический переполох того дня и неоднозначные толки, вызванные чрезвычайным происшествием. Гуров, сопоставляя новую информацию с тем, что уже было ему известно, находил в ней новое подтверждение тому, что внезапная смерть Иванникова, по сути, не была такой уж внезапной.

«То есть, выходит, он убрал нужного Курбанскому человека, — размышлял он. — Начальник подразделения, через которое осуществлялись махинации с деньгами, не мог не участвовать в них, это очевидно. И новый командир, заступив на должность, по‑видимому, об этом узнал. Если уж даже рядовой техник Китаев догадывался, тем проще догадаться «главному начальнику». Иванников, бравый служака и человек «самых честных правил», скорее всего, не захотел поощрять подобные «порочащие» проявления. Злоупотребления он пресек, а для пущей гарантии сменил и руководителя отдела, при котором они процветали, так что Курбанский лишился всякой возможности проводить их. Тогда версия о мести «подельников», с которыми он не поделил доходы, отпадает. Зато гораздо рельефнее вырисовывается версия о мести со стороны родственников Иванникова. Он не мог не знать о том, что за человек был его предшественник и какую реакцию с его стороны могут вызвать подобные «ограничительные» действия. Вполне возможно, делился мыслями по этому поводу с кем‑то из близких. С супругой, например. И когда случилось непоправимое, она наверняка догадалась, откуда «дует ветер»…