— О, спасибо, доктор!

— Но, Шэрил, — мужчина присел на кровать и накрыл своей рукой руку пациентки. — Я очень надеюсь, что вы услышали меня, будете придерживаться наших договорённостей и беречь себя.

Шэрил сделала несколько взмахов ресницами, и Алисия с удивлением заметила, что щёки подруги слегка порозовели.

— Хорошо, доктор Джонсон, обещаю быть хорошей девочкой.

Он убрал руку и направился к выходу.

— Но только если вы обещаете, что будете меня навещать! — послала ему вдогонку Шэрил.

Доктор обернулся, кинул быстрый взгляд на Алисию, слегка улыбнулся Шэрил и закрыл за собой дверь.

— Это что такое было?! — прыснула Алисия.

— Доктор Ричард Джонсон, — сказала Шэрил, поправляя одеяло. — Что?! — подруга с вызовом посмотрела на Алисию.

— Да ничего, я так… — Алисия попыталась нацепить серьёзное выражение лица, но у неё плохо получалось. Она снова прыснула, а потом и вовсе расхохоталась. — Прости… Нет, всё нормально! Он классный! Я просто не знаю, что на меня нашло…

— Он прекрасный специалист! — с досадой сказала Шэрил. Она выглядела смущённой. — Что на тебя нашло?!

— Я уверена, что не только специалист он прекрасный! — хрюкнула Алисия.

— Может быть! — Шэрил задрала нос. — Да что, в самом деле, такое с тобой?!

— Просто не думала, что тебе нравятся такие… эээ… обычные, то есть нормальные…

— Я тоже не думала! — сказала Шэрил. — Всё меняется, знаешь ли! Эти звезданутые мачо из Голливуда до психушки надоели! Хочется, чтоб было просто и понятно, без пафоса, что ли… Кто бы мог подумать!

— Ага! — после небольшой паузы Алисия снова захихикала и уткнулась в одеяло подруги, не в силах перестать смеяться.

— Ну-ну… — Шэрил погладила её по голове. — Ты в шоке. Не каждый день видишь меня в таком состоянии. Я всё понимаю… Я тоже в шоке, если честно. Надо что-то менять… Ладно, всё. Расскажи теперь, что у тебя случилось.

Алисия сама не поняла, когда смех переплавился в слёзы. И вот она уже рыдает, уткнувшись в живот Шэрил, а та всё также гладит её по голове. Какое-то время Алисия не могла ничего сказать, даже вдохи давались тяжело. Рыдания разрывали грудную клетку. Но размеренный тон подруги и возможность наконец-то хоть кому-нибудь рассказать то, что на душе, успокаивали сами по себе. Алисия утёрла слёзы и рассказала всё, что произошло с того момента, как она поехала в Чикаго.

— Значит, мой план сработал, — сказала немного погодя Шэрил. — Чикаго оброс новыми воспоминаниями. Я рада, что ты начала думать о чём-то ещё, кроме своих потерь.

— Ага, вот только почему-то легче не стало…

— А кто говорил, что будет легче? Уж точно не я. Иди сюда, — Алисия забралась на кровать и положила голову на плечо подруги. Шэрил обняла её одной рукой, а другой продолжала гладить по волосам. — Смысл, знаешь ли, не в лёгкости бытия, а в накоплении жизненного опыта и тех изменениях, которые за ним следуют.

Они помолчали.

— Но ты вообще-то тоже хороша… — наконец сказала Шэрил. — Ай! Ты мне руку отдавила!

Алисия вернулась обратно в кресло. Шэрил помассировала затёкшую кисть.

— Я не советовала тебе влюбляться в легкомысленного голливудского мальчишку! Это, пожалуй, то ещё испытание.

— В том-то и дело, что не такой уж он легкомысленный, каким хочет казаться, — Алисия разглядывала свои ногти.

— Ну да, конечно! Стокгольмский синдром замучил?

— Я вот думаю… Что если через месяц или через год меня не станет? — задумчиво произнесла Алисия. — Хочу ли я провести последние свои дни на земле без него?

Шэрил внимательно на неё посмотрела, прищурилась.

— Ну, если так на всё посмотреть… — она развела руками. — Тогда тебе придётся принять его условия игры.

Но как бы ей того не хотелось, Алисия не смогла себе позволить падать ниц перед Томом. Чтобы не натворить глупостей, она сделала то же, что и всегда, — сбежала в работу.

Следующие несколько недель она безрезультатно обивала пороги киностудий, ездила на бесконечные питчинги, писала письма и переписывала уже существующие, но отвергнутые сценарии, обдумывала новые. Ничего не ладилось, всё валилось из рук. Одиночество и отвержение доконали её.

Шэрил проходила курс реабилитации после тяжёлого нервного срыва в одном из закрытых фешенебельных пансионатов. Изредка писала сообщения о том, кого из звёзд шоу-бизнеса привезли лечить улетевшую кукуху на этот раз. Помощница Шэрил исправно выполняла свою работу. Не её вина была, что Алисия раз за разом получала отказы. Вероятно, она просто утратила веру в себя.

Силы оставались только на минимум необходимых действий: поговорить раз в две недели с родителями в видеочате, сходить в магазин, дописать очередную статью в какой-нибудь журнал, проверить почту.

Одним ничем не примечательным летним утром ей пришло приглашение на официальную премьеру «Останусь светом». Проект, который свёл её с Томом, отправлялся в большое плавание. Она глядела на стильно оформленную карточку из дорогой бумаги, как на блестящий осколок прошлого, случайно попавший в её серые будни. На календаре значился июль. С окончания съёмок прошло всего несколько месяцев — небывалая скорость для постпродакшна. Случалось, что выход на экраны уже отснятых картин затягивался на несколько лет. А тут всего несколько месяцев — удивительно! Тем не менее, во внутренней реальности Алисии между февральскими съёмками и сегодняшним днём пролегла целая вечность.

Её накрыло волной дежавю: опять просмотр того же фильма, опять те же лица, опять она не знала, как себя вести с Томом. Впрочем, теперь всё же было отличие. На пробном показе она чувствовала себя виноватой за то, что выставила его за дверь. Сейчас же правда была на её стороне. По крайней мере, Алисия попыталась себя убедить в этом, как и в том, что они друг другу не пара. В конце концов, она приехала в город мечты, чтобы построить здесь карьеру, о которой мечтала ещё со студенческих времён, но семейные заботы не позволяли. Теперь же всё было в её руках, а Том… Необходимо как можно скорее забыть о нём. Да, это сложно, почти невозможно, но так будет правильнее.

Ночью перед премьерой она почти не спала. Прекрасный, ещё более идеализированный образ Тома вновь ворвался в её мысли. Воспоминания вперемешку с фантазиями будоражили разум и тело. Алисия силилась вспомнить, когда и почему вдруг всё пошло не так, и не могла. Она всё ещё за что-то злилась на него, но вот за что — никак не могла вспомнить. Все обиды, подозрения и сомнения казались необоснованными и глупыми. Она подумала, что, пожалуй, перегнула палку и наговорила лишнего, повела себя глупо, не дала ничего объяснить