Ангелы, подражая птицам, слетелись в огромную стаю. И хотяодни держались обособленно, как настоящие птицы, другие благодаря бестелесностилегко проникали друг в друга, и нередко в одном месте находилось сразу несколькодесятков или даже сотен ангелов, все же выглядели большой птичьей стаей, чтопокружила над садом, потом выбрала широкую поляну и опустилась на траву.

Люцифер горячо и взволнованно заговорил еще до того, как егоступни коснулись земли:

— Адам как-то сказал, что мы, ангелы, не меняемся. Ноон ошибся. Мы не менялись до тех пор, пока не был создан человек. Он своеволиеми упорством, когда дерзал противоречить даже Господу, изменил и нас. Мы по волеГоспода все видим и все слышим, но в нас теперь западают не только словаГоспода, но и те дерзкие речи, которые ведет Адам…

Михаил сказал предостерегающе:

— В Адаме есть частица Господа. Потому его речи тоженаходят в нас отклик.

Гавриил проворчал:

— Лучше бы не находили. Отыскивайте в себе то, чтопробудили слова Адама, изгоняйте, выжигайте так, чтобы и намека не осталось!Мы — безгрешные, мы всегда правы, мы никогда не ошибались, а Адампостоянно делает ошибки, оступается, грешит, противоречит самому Господу,который изначально всегда прав и непогрешим в делах и суждениях!

— Да, — подтвердил Михаил, — Всевышний всегдаправ, ибо ему ведомо прошлое, настоящее и будущее. Адам — не прав, ибо этовсего лишь животное, наделенное душой. Потому мы должны всегда внимать толькословам Господа…

Азазель, слушая внимательно, шепнул Люциферу:

— Ты заметил?

— Что?

— Они так часто и настойчиво повторяют, что Господьвсегда прав…

— Да, — ответил тот тоже шепотом. — Червьсомнения гложет даже их бестелесные души.

— Что будем делать?

— Думаю, пора объявить не только о наших желаниях, но…и о наших целях.

Люцифер вспыхнул золотым огнем, словно солнце, и исчез.Азазель со злорадством посмотрел в сторону группы ангелов во главе с Михаилом.Земля должна и будет принадлежать ангелам! Но… не всем.

Под сенью деревьев восхитительно, пахнет сладко и свежо,весело порхают крупные бабочки, в листве распевают во все горло птицы. Кошкаубежала, только пес прыгал вокруг Адама и Евы, выражая Адаму свою любовь ипреданность, а Еве дружбу и покровительство.

Адам вертел головой по сторонам и, не решаясь дониматьвопросами Творца, уловил момент, когда вблизи промелькнул архангел Рафаил,крикнул:

— Погоди, у меня к тебе вопрос!

Рафаил тут же возник перед ним и отвесил вежливый поклон.

— Слушаю тебя, владыка этого чудесного сада.

Адам сказал поспешно:

— Все животные говорить не умеют, но я встретил Змея, атот и говорить умеет, и вообще…

Он смешался и умолк. Рафаил расправил крылья, будтособирался взлететь, но неторопливо и бережно сложил на спине, Адам слышал, какони шелестят, укладывая перья.

— Он умеет, — подтвердил Рафаил.

— Но Змей, — сказал Адам с обидой, —отказался со мной разговаривать! Я не понимаю, вроде бы ничем его не обидел…

Рафаил покачал головой.

— Не обидел, но… он обижен. Происхождение Змея тайна идля нас, ангелов. Мы можем только догадываться. Видимо, Творец уже тогданамеревался создать что-то важное, но еще не пришел к окончательному выбору.Потому создал очень совершенное животное и наделил его разумом, а потом ивозможностью говорить.

— И что случилось? Ведь что-то случилось?

Рафаил вздохнул.

— Никто не знает. Но, как нам показалось, Змей чем-торазочаровал Творца.

— Чем?

— Знать бы!.. Но с того дня Змей удалился и ведетдостаточно уединенную жизнь. Он обижен на Творца, обижен на всех…

— А я при чем?

Рафаил развел крыльями.

— Возможно, он просто ревнует тебя.

— К Творцу?

— И к нему, и вообще… Все-таки окончательный выбор пална тебя. Хотя мог бы… Впрочем, не будем гадать, это может только Творец, да ещев какой-то мере теперь ты. Будем надеяться, что Змей когда-нибудь забудет освоей обиде и будет радоваться жизни. Ведь ему дано больше, чем всем остальным!

Цветы пахли одуряюще, Адам чувствовал, что насытился ихароматом так, что можно обойтись без обеда, однако он на ходу срывал сочные ягодыи бросал в рот. Когда его догнала Ева, он угостил ее, а потом терпеливообъяснял, как их снимать с куста, отличая сладкие от кислых.

Однажды она остановилась так резко, словно ударилась о нечтоневидимое. Красивый пухлый рот приоткрылся в восторге.

— Как красиво…

— Что?

Адам обернулся, Ева неотрывно смотрела на прекрасное деревоПознания, глаза блестели, руки прижала к холмикам груди.

— А-а-а, — ответил Адам. — Это единственноедерево, с которого нам нельзя рвать плоды.

Она удивленно вскинула брови.

— Почему?

— Не знаю, — ответил Адам честно. — НоВсевышний нам это запретил.

— Почему запретил?

— Не знаю, — повторил он терпеливо. — Простозапрещено. А мы должны слушаться.

Она сказала жалобно:

— Как плохо… Дерево такое красивое… И плоды… Как ониназываются? А что будет, если сорву?

— Умрешь, — ответил Адам поспешно. — Нельзяих есть, нельзя! Нельзя срывать! Нельзя даже прикасаться к дереву.Прикоснешься — умрешь!

Творец, наблюдавший за ними с незримой высоты, недовольнопоморщился, а Люцифер спросил осторожно:

— Ты в самом деле так говорил?

— Нет, — сказал Он с досадой. — Я запретилтолько есть те плоды!

Люцифер подумал, развел крыльями.

— Значит, Адам только усилил Твой запрет? На всякийслучай. А то женщина слишком уж засмотрелась на плоды. Ничего страшного.Наоборот, запрет будет крепче.

Творец поморщился сильнее.

— Ничего не понимаешь. К Моим запретам ничего нельзяприбавлять. Как и убавлять. В том и другом случае они искажаются… хуже того,появляется лазейка для зла.

— Это… как?

Творец вздохнул.

— Боюсь, скоро узнаем. Адам не должен был так говорить.Ох, не должен…

Внизу две фигурки все еще стояли у дерева. Потом женскаяопасливо отодвинулась.