Рафаил снова вздохнул, человек лежит под деревом сосчастливой улыбкой на лице, дышит спокойно и ровно, совсем не заботясь, чтокто-то обнюхивает его с интересом, кто-то чирикает над головой, а любопытныемуравьи деловито осмотрели добычу, оценили и даже попробовали затащить в норку.

Сон Адама был странным и тревожащим: он не ощущал тела, невидел ни себя, ни сада, с холодком ужаса и обреченностью понимал, что вообщеничего нет, а есть только Яйцо, это и есть начало начал, когда нет ни времени…ни пространства. Но вот лопнуло Яйцо… а скорлупки брызнули во все стороны… инесутся через черную бездну… через ничто. Брызги материи бесконечно долгонеслись… медленно остывая… сворачиваясь, загустевая… уплотняясь, и все этовремя его снедала жуткая тоска одиночества.

Затем то… что образовалось из Яйца… начало стареть иусложняться. Ибо когда появляется Время… все начинает стареть и обязательноусложняться. И когда стало трудно следить за всеми своими частями, где всеусложняется, усложняется, усложняется, Он осознал, что он… осознает, аследовательно, существует.

И снова эоны времени плыли мимо, он то погружался надолго вовнесознание, то снова начинал осознавать себя, пока в некое мгновениепросветления не представил себе яркую вспышку… которую уже видел мириады раз,но теперь представил ее… и она возникла по его воле. Возникла и остановилась,отделив часть пространства.

Он чувствовал странное состояние. Впервые он создал нечтосвоей волей. До этого просто существовал, сперва даже не помня себя, ночувствуя очень смутно, потом все ярче и ярче, даже сейчас он чувствует, как онраспространяется через пустоту… но впервые удалось отстраниться, выделив своюмысль, и эта мысль создала по его воле то, что возникало только само собой…

Да будет твердь, велел он, и тут же в пустоте появиласьглыба. Ничем не отличающаяся от мириад тех, что неслись через пространство, ноэту глыбу создал он, сейчас! И может создать еще. И еще, эта глыба, еслисмотреть внимательно, тоже вся из пустоты, но эти крохотные кирпичики удалосьсцепить так, что они не разлетаются. Дергаются, дрожат от жажды вырваться изнезримого плена, но остаются на местах, и глыба — вот она…

Нет большого и малого, все относительно, он сдвинул себямысленно, и глыба выросла невероятно, он видел, как она трясется, зановоприспосабливаясь к новому состоянию, как внутри от давления разгорается жар, аверхняя корка плавится, течет, двигается, из разрывов плещет огненная лава, алегкая материя, выброшенная вулканами, не улетает, а окутывает вокруг глыбу,что становится все непохожее на то, что создал он своей волей.

Он все еще видел себя целиком: разлетающегося во все стороныогромными кусками материи, дрожащими комочками, из которых состоит все, пространством,формировал туманности и галактики, но все как-то непроизвольно, само собой, ноэтот комочек, который он создал своей волей, привлекал внимание все больше.

Да будет, сказал он себе и задумался на короткое мгновение,во время которого раздвинулся тысячью мириад галактик, создал мириадыспиральных галактик, погасил сто тысяч солнц и заставил вспыхнуть триста тысячсверхновых. Он чувствовал, как растет, усложняется, каждый миг появляютсячастицы, которых раньше не было, а мысль становится все острее, яснее, и онповторил себе уже отчетливее: да будет усложнение и здесь…

Образования над глыбой, что уж и не глыба, за это времяприобрели другую форму, он назвал это водой. Вода оставалась чистой,прозрачной, но он концентрировал мысль на усложнении, гонял тучи, а свирепыемолнии, толстые и ветвистые, пронизывали воду, поднимая со дна чистый песок иглину.

И когда он увидел, что усложнение не само по себе, как в немсамом все это время, раскручивая галактики и оставляя за ними странные следы, апо его воле, возликовал, назвал это жизнью, и с той минуты уже не впадал вбессознательное, как случалось раньше, а усложнял, усложнял, все больше ибольше занимаясь этой точкой на своем неизмеримом теле.

Океаны, так он это назвал, наполнились множеством усложнений,что, усложняясь еще больше, сцеплялись, становились единым, из них получалисьтакие удивительные создания, что он в восторге взрывал галактики и тысячизвезд, создавал тысячи черных дыр и швырял сгустки материи из конца в конецсвоего стремительно растущего тела.

Жизнь, сказал он себе, это отныне жизнь, так это будетназываться. И это высшее и лучшее, что я сделал.

Он усложнял эту жизнь, создавал новые, творил, изменял,многие уничтожил, ибо нелепо или некрасиво, а все должно быть целесообразно,время для него замедлилось, он уже не видел, как стремительно разлетаютсягалактики, расшвыривая во все стороны горячие комочки звезд, иначе пропуститусложнение здесь, на тверди, которую назвал землей…

Он чувствовал незримый жар, который сжигал его изнутри, ноне видел источника этого жара. И тогда взял из-под ног ком красной глины,слепил фигурку и сказал мысленно: живи и усложняйся. Пусть в тебе буду тоже я,и пусть я буду творить и в тебе, но твоей волей и твоим словом. Я чувствую, чтоя уже сам усложнился настолько, что могу создать… создать такое. Наверное,могу.

Мелкие частицы внутри фигурки по его воле всего лишьпоменяли места, но глина исчезла, а с земли поднялся непонимающий зверь,странно безволосый.

— Здравствуй, — сказал он тихо. — Ты лучшее, чтоя создал…

Зверь оглянулся. Тогда он понял, что зверю нужно видеть, скем он общается, торопливо создал образ такого же, только намного старше,потолще, с длинными седыми волосами.

— Здравствуй, — повторил он громче. —Я — твой создатель. А ты — мое лучшее создание.

Странный зверь огляделся, снова посмотрел на него. Спросилнепонимающе:

— Да? А зачем ты меня создал?

Странный зверь на миг запнулся.

— Зачем? Гм, я знал, зачем создаю остальных, но тебя…Мне было озарение, некий свет, некий голос изнутри… Шедевры создаются словно бысами по себе. Без всякой цели… но на самом деле, как я понимаю, у шедевровзадача очень серьезная. И очень серьезная и трудная работа. Остальные творенияее исполнить не могут.

Странный зверь смотрел непонимающе. Покачал головой.

— Твои слова и мысли мне непонятны.

— Мне тоже, — признался он. — Мы с тобойприсутствуем в самом процессе созидания… скажем, мира. Простые мысли и движенияя предскажу тебе наперед на много поворотов мира, что плывет среди другихмиров, как облака в небе… а вот озарения… Наверное, я тебя создал для того… гм…чтобы ты мне помогал.

Зверь переспросил:

— Помогал?.. А хотя почему нет? Давай я тебе напомогаю…

— Нет-нет, — сказал он поспешно, — пока теберано. Мы с тобой сейчас как раз начинаем…

В носу сильно защекотало, он чихнул, из ноздри вылетел иударился о землю жук, вздумавший устроить там логово. Сердце колотится часто итрепещет от вселенского ужаса, от такой жути и помереть можно, Адама трясло, оноглядывался по сторонам и с облегчением видел, что он в саду, лежит на берегуручья под ветвями кустарника: на одних ветвях красивые, дивно пахнущие цветы,на других — спелые и очень сладкие ягоды, в ушах еще звучат странныеслова, отдаляясь, а громадные образы медленно тускнеют под натиском запахов,звуков и движения воздуха по коже.