Так и есть. На дне, на мягкой ветоши, свернувшись в три погибели, лежал Никита. Да не просто лежал — спал. Это ни в какие ворота не лезет! Я тут по всему Тарасову мотаюсь, жизнью рискую, по балконам, как газель, скачу, мужиков соблазняю. А он спит. Под щекой ладонь, посапывает и улыбается во сне блаженно-идиотской улыбкой. Ну прям херувимчик с рождественской открытки.

— Рота, па-а-адъем!!! — фельдфебельским тоном заорала я над ухом херувима.

Никита подскочил так, что чуть не ударился головой о потолок.

— Ну ты даешь! Дура малахольная! Я из-за тебя заикой стану, — чуть не с кулаками кинулся на меня Никита.

Это совсем доконало меня.

— А не пойти ли тебе… У меня здесь не гостиница и не ночлежка для всяких придурков. Чтоб духу твоего не было! Прибьют, никто жалеть о тебе не будет, ошибка природы.

Моя отповедь произвела на Никиту эффект холодного душа.

— Ты чего, ты чего? Ну извини, я себя просто не контролировал со сна. Хочешь, я тебе кофе сварю?

Он смотрел на меня так жалобно, будто бассет-хаунд на живодера-собачника. «Ладно, чего это я расстервозничалась?» — устало подумала я и махнула рукой. Никита рванул на кухню варить кофе. А я села на пол, на кучу тряпья и закурила. Ну что, почти конец делу. Осталось узнать, кто сообщник, и можно сдавать голубчиков Кире. Что-то мне нехорошо… Устала? Или лишнего выпила? Все-таки доза получилась не маленькая.

Сигарета давно потухла, а вставать не хотелось. Вечер был теплый, тихий. Сумерки приятно окутывали, баюкали. Сквозь дремоту я слышала, как Никита звал меня пить кофе. Потом он укрыл меня пледом, подоткнув со всех сторон, чтоб не дуло, и пристроился рядом. Как большая добрая собака. Что-то у меня сегодня на ум одни животные приходят: то хомячки, то бассет-хаунды. Может, собаку завести? А, зачем… Это была последняя мысль перед тем, как я окончательно погрузилась в сон.

Я не помню, как очутилась на диване. Наверное, ночью сюда меня перенес Никита. Поскольку лежачих мест больше не было, он притулился рядом. Проснулась я от того, что замерзла. Никита стянул с меня одеяло, закутавшись в него, как в кокон. Я безуспешно попыталась отвоевать кусочек, чтобы подремать еще немножко. Куда там!

Пришлось вставать. Я побрела в ванную. Голова раскалывалась. Вот оно — наказание за разгульную жизнь. Смотреть на себя в зеркало совсем не хотелось. Лицо помятое, косметика по физиономии размазана, волосы спутались. А платье?! Как это я умудрилась его так испортить? Меньше надо пить. Правильно меня «косточки» предупреждали: «Знайте, с кем и куда пойти, с кем позволить себе выпить, а с кем нет…»

Все, хватит философствовать, похмельный синдром не самое удачное время для осмысления жизненного пути. Сейчас надо ванну принять и чашечку кофе выпить. «Да, будет тебе кофе, будет и какава с чаем», — вспомнилась фраза из любимой комедии. Времени на все про все у меня не так уж много. Сегодня последний, завершающий этап операции.

Тьфу ты! Я же вчера забыла Кире позвонить. Хотела, чтоб он поставил на прослушку телефон Кочеряна в номере. Может, удалось бы выяснить, кто его подружка. Да, допилась… Вообще-то пью я редко и свою меру знаю. А вчера вдруг меня куда-то понесло. И ведь этот сукин сын, Арарат, начинал мне нравиться…

Прочь, унынье, прочь, хандра. Контрастный душ — вот лучшее средство от похмелья. Я собрала все свое мужество и встала под ледяную струю. Ой, мамочки, хорошо-то как. Теперь горячая, теперь снова холодная. У-фф, бр-рр, ого!

На самом интересном месте раздался стук в дверь.

— Таня, с тобой все в порядке? Я слышал, ты кричала?

— Нормально, нормально, — вылезая из ванны, ответила я.

— Таня, ты сладкий кофе пьешь?

Надо же, какой заботливый. Стоит только «вставить» хорошенько, и все тебя уважать начинают.

— Одну ложку на чашку, — вытираясь огромным махровым полотенцем, ответила я.

— А тебе это… спинку потереть не надо? А то я могу. Или там массаж.

Ага, тайский. И этот туда же, господи. Чуть опасность миновала, хвост распускает. Эх, мужики, одно у них на уме. А ведь еще вчера горевал о безвременной кончине горячо любимой женщины.

— Я те сделаю! Я вот сейчас выйду и такой тебе массаж покажу, — закричала я через дверь.

— Да ладно, уж и пошутить нельзя, — крикнул Никита из кухни.

Душ — это прекрасно, но надо теперь и личиком заняться. Что тут у нас есть? Карандаш, тушь, пудра. Нормально, с этим набором я через пять минут на себя стану похожей. Я быстренько занялась лицом. Пару штрихов, пуховочкой промокнуть там, тут — готово. Пока я сушила волосы, пока искала, что бы на себя надеть, завтрак был готов.

Никита и вправду варил превосходный кофе. И готовить умел. Омлет, правда, не жаркое по-неаполитански, но тоже ничего. Завтракали мы в полном молчании. Он пытался выдерживать характер и ничего не спрашивал о вчерашних событиях. Я молчала, потому что обдумывала план действий. Нет, сегодня у меня было другое настроение. Сдать Кочеряна и его подружку ментам — слишком просто, так они от меня не отделаются. Улики только косвенные, с бабками Кочеряна из такого дела выпутаться — пара пустяков. Тем более что у него алиби. А алиби для прокурора — вещь железная.

Мне не давала покоя мысль: почему Арарат пошел на прямые убытки? Действительно, после смерти Лилианы мюзикл не соберет и десяти процентов намеченной суммы. Мне с трудом верилось, что такой бизнесмен, как Кочерян, может упустить личную выгоду из «романтических» соображений.

Стоп. А почему я уверена, что он будет терпеть убытки? Сейчас у него на руках огромная сумма. Он вполне может с ней сбежать. Почему бы и нет? Сорвать банк, не делиться с компаньонами.

— Тань, ну как, я помог тебе вчера? — прервал молчание истомившийся от переживаний Никита.

— Да, спасибо. Все прошло замечательно.

— Ты… узнала… кто, ну… кто убийца?

Я кивнула головой:

— Да, почти.

— Кто он? Я убью эту сволочь, придушу собственными руками.

— Пока я ничего не могу тебе сказать. Кое-что должна уточнить. Но мне понадобится твоя помощь.

— Я согласен. Сделаю все, что нужно, — с готовностью ответил Никита.

А он и вправду ничего… Зря я на мужика взъелась, он просто растерялся. Я и сама от всего на меня свалившегося, хоть у меня закалка ого-го, в первый день чувствовала себя не в своей тарелке.

— Тань, можно я позвоню в гостиницу?

— Зачем?

— Ну, понимаешь, я хотел Анжелке позвонить. Узнать, как у нее дела? Мы все-таки друзья, она волнуется, я знаю.

— Ладно, но при одном условии. Ты не скажешь ей, что прячешься у меня. Договорились? Просто мне не нужны лишние неприятности, объяснения. Узнаешь, как дела, скажешь, что жив-здоров, и все.

Я дала Никите еще кое-какие рекомендации, а сама отправилась домой, переодеваться. Выйдя во двор, я минут пять озиралась в поисках своей «девяточки». Нет! Тю — тю… Угнали! Потом до меня дошло. Вчера-то я добралась сюда на такси. А где я оставила машину? Во дворике у гостиницы. Придется тащиться домой на автобусе с пересадками. Я заглянула в кошелек. Отлично, на такси хватит. Запишу эти расходы на счет Кочеряна. Если, конечно, успею получить с него до того, как его посадят.