Пельменник колол секирой дрова и бросал их впечь. Федюнчик/Федянчик же частично следил за огнем, частично за самимПельменником. При всяком другом раскладе раздраженный циклоп покидал бы в печьгалдящих первокурсников с куда большим удовольствием, чем поленья.

Такие уравновешивающие друг друга пары изциклопов и домовых опытный Поклеп Поклепыч раскидал по всему Тибидохсу. Домовыебыли слишком слабосильны, чтобы раскалывать деревянные чурки, циклопы же,напротив, слишком буйствовали плотью, чтобы их деятельность могла завершитьсячем-либо толковым при отсутствии внешнего управления.

– Если перестать воспринимать все какданность, странное тут у нас местечко… Нежить всякая, домовые, призраки,циклопы, гарпии… – сказала Таня задумчиво.

– А по мне так ничего странного! Тибидохс он иесть Тибидохс. Одно большое непрерывное удивление, – философски отвечалиграющий комментатор.

– Это ты у нас – одно большое непрерывноеудивление! – Лоткова с непонятной досадой отвернулась и ушла к себе вкомнату.

Таня запомнила прощальный взгляд, который онабросила на Ягуна. В глазах Лотковой застыла некая определенная, крайненевеселая мысль.

– Что с ней такое? – спросила Таня.

– Да так. Всякие женские фокусы, мамочка моябабуся! – сердито отвечал Ягун. – Если бы мне кто-нибудь сказал, чтогде-то на свете есть девушка без фокусов, я бы босиком побежал за ней на крайземли, вцепился бы в нее обеими руками и никогда бы не отпускал! Но этоисключено. Проще найти розового пингвина с голубыми глазами.

– Я серьезно. Она чего-то от тебяхочет, – сказала Таня.

Ягун ухмыльнулся.

– Только строго между нами. Хорошо? Слышалатакую лопухоидную песенку: «Обручальное кольцо не простое украшенье»? Вот и онатоже слышала. Я бы даже сказал – переслушала.

Таня не поверила своим ушам.

– Что, серьезно? А ты?

Играющий комментатор переступил с ноги на ногуи принялся ожесточенно чесать нос.

– А я, понимаешь, еще не созрел…

– Разлюбил, что ли?

– Почему разлюбил? Да я за Катьку, если надо,даже Гломова по стене размажу! Просто я не собираюсь ни перед кем отчитываться.Что такое, если разобраться, брак в нашем магическом варианте? Пошлаягражданская процедура. Ты семенишь на мокрых лапках и ставишь Лысую Гору визвестность, что любишь такую-то. Ну пришлют они ведьмака с синим носом,который проштампует нам лбы невидимой печатью и заставит расписаться в книге. Ичто? Если люди порядочные, они и так вместе. Если нет, никакая Лысая Гора ихотношений не спасет.

Играющий комментатор говорил бодро, почтизаученно. Похоже было, что он уже раз десять озвучивал свои аргументы Лотковой,вот только едва ли ее убедил.

– По-моему, ты сам запутался. А если появятсядети? – спросила Таня, которой Гробыня недавно нагадала на куриной лапше,что у нее, Тани, будет четверо и все мальчики.

– Ну и замечательно! Хоть пятьдесят человек!Только где ты видела детей, которым нужны не любовь и забота, а штамп народительском лбу! «Ах, мамочка! Вы с папочкой не проштампованы! Сейчас я упадус горшка и проломлю себе голову!» – ехидно сказал играющий комментатор.

– Не придуривайся, Ягун! На самом деле тывовсе не такой осел, каким пытаешься казаться! – отрезала Таня, сподозрением поглядывая на феноменальных размеров уши играющегокомментатора. – При чем тут эти штампы? Девушке нужны проявления любви иуверенность! Определенность ей нужна! Если же ради тебя не идут даже на малуюжертву, а вместо этого принимаются разглагольствовать – это уже скверныйпризнак. Я Катьку прекрасно понимаю.

На правах старой боевой подруги она моглапозволить себе быть искренней. Но Ягуна Таня не убедила.

– Женщинам нужны мозги, а не уверенность. Этотолько кажется, что для женщин главное – любовь. Любовь – это основное блюдо,вроде картошки какой-нибудь, а жалобы – десерт. Отними у женщин возможностьстонать и быть несчастными, и они не захотят никакой любви, – заявил он.

Таня повнимательнее вгляделась в Ягуна инеожиданно засмеялась.

– Чего ты ржешь? – спросил Ягун.

– Если я что-то понимаю в людях, не пройдет иполугода, как у Ягге появится невестка! – сказала Таня.

– Почему это? Да ни за что!

– Катька не только красивая, но и упорная. Аты хоть и прешь как танк, и из пулеметов стреляешь, да только у танков дизельбыстро заканчивается. Едва танкист вылез с пустым ведром и, озираясь, побежал вкустики, тут его цап под белы ручки и доброе утро, господин Лотков!

* * *

На обед Таня шла с Пипой. Круглая как шарикПенелопа катилась впереди, на ходу ухитряясь вещать сразу по двум зудильникам.На одном висела неизменная тетя Нинель, в другом же прыгало нервическое лицопапули, вечного председателя В.А.М.П.И.Р. и прочих потусторонних организаций.

За Пипой брел верный Генка Бульонов, на челечиталось глубокое нравственное удовлетворение от того, что у него такая замечательнаяво всех отношениях девушка.

Ощущалось, что Пипа счастлива и довольна каксобой, так и миром. Еще полгода назад она упорно худела и замучиваласьподбирать себе одежду, зато теперь наступил счастливый момент примирения ссобственным телом. Толщина стала ее визитной карточкой, и каждый лишнийкилограмм только добавлял на карточку позолоты – не более.

Когда однажды залетевшая в Тибидохс Зализинабрякнула: «Да ты тяжелее Бульона на центнер с гектара!», Пипа даже неразозлилась и хладнокровно отвечала: «Ну и что? У него ноги как циркуль икаждый шаг километр, а я все равно быстрее качусь!»

Дочь дяди Германа освоила важнейшее правиловзрослой жизни. Если не можешь спрятать физический порок – преврати его вдостоинство. Лишь то надежно спрятано, что лежит на глазах у всех. Осмысливэтот простой принцип, Пипа умиротворилась и радостно каталась по коридорамТибидохса вслед за высоченным Бульоновым.

Единственное, в чем Пипа не делала заметныхуспехов, была магия. Дар по-прежнему пробуждался у нее, только когда Пипабушевала и выходила из себя. В эти минуты Большая Башня тряслась и содрогалась,а двери Жилого Этажа распахивались в противоположную сторону, точно ихвыворачивал незримый сквозняк.

«Ох уж эти интуитивщики! Что Пипа, чтоКирьянов! У меня от них мигрень!» – морщась, стонала Великая Зуби и требовала уЯгге срочно выписать Пипе успокаивающего.