– Как бы не так! Он «вюбее-е-ен» только всамого себя и в свои желания! Если ему что-то нужно, он будет грызть бетон,пока это не получит! Но это же делает и капризный трехлетний карапуз, которыйваляется в луже, если ему не купят мороженое! – категорично сказаласкуластая.

– О! ы к неу же-о-оо-о-ка!

По этому неподражаемому проглатываниюсогласных Ванька наконец узнал ее. Это была Жанна Аббатикова. Значит, еесобеседница Ленка Свеколт.

– Ничего подобного! Просто я лет в пятнадцатьслучайно села на свои розовые очки, а новых покупать не стала! Хочет Глеб тогоили нет, но он всю жизнь кому-то гадил! То тебе, то Тане, то теперь этомубедному парню! Гадить всегда в миллион раз проще, чем исправлять последствия!

– Он нио-ому не га-аиил!

– Да уж, конечно! Расскажи это моей зубнойщетке! Бейбарсов законченный эгоист, и этим все сказано! К тому же, в отличиеот нас, и тебе это известно – он взял от бабки все худшее . Мы не говорим обэтом, но мы это знаем!

Аббатикова вздохнула. Тут возразить былонечего.

– Но мо-о-жно же не то-о-ить зло? Защи-а-ать?Использовать силы во бла-а-о? – спросила она почти жалобно.

Свеколт расхохоталась. Одна мысль, чтоБейбарсов может использовать силы во благо, показалась ей забавной.

– Да уж! Хочешь уничтожить самого хорошегочеловека – надели его всесилием. Дай ему что угодно, чтобы его боялись,заискивали и пресмыкались перед ним. Через год он станет высокомерным, черездва – нетерпеливым. Через пять лет у него будет лицо дегенерата. И это еще прислабых страстях. При сильных же человек оскотинится раз в семь быстрее.

Свеколт говорила как всегда четко иопределенно, расставляя интонационные точки, будто забивала молотком гвозди всознание собеседнику.

Аббатикова жалобно замотала головой.

– Не-е-ет! Не-ее-т! – сказала она быстро.

– Как ты можешь не видеть? У Глеба уже печатьКаина на лице! «Бог шельму метит» – это не пословица! Это факт!

– Ты не-а-еедлиаа!

– Говорю же тебе, что давно разбила розовыеочки! Всякий скверный поступок и даже дурная мысль делают человека на пятькопеек уродливее. Да ты что, сама не видела, как у людей глаза стекленеют,когда они гадость какую-то сделали или просто разозлены? Правда, есть лица,которые совсем не меняются, но это те, что давно нравственно мумифицировались…

– Эо па-авда… Но Гееб не таой!

– Ага-ага. Что он сделал, когда понял, что несможет получить девчонку? Зеркалом Тантала объединил свою судьбу с судьбойВаньки! Перекрутил судьбы, точно два мокрых полотенца! Он небось ожидал, чтоего собственная личность подомнет и уничтожит Ванькину, а его телом онрасплатится с Танталом! Ни для кого не секрет, что старине Танталу не очень-товесело в Тартаре.

Свеколт говорила четко и уверенно. Ванькеказалось, будто суровая библиотекарша энергично расставляет книги по полкам.

– Ты го-о-ишь неп-а-авду! Геб не мог таоохо-ееть! Он побе-е-ил Тантала! – жалобно сказала Жанна.

Свеколт с сомнением вытянула губы трубочкой.

– Задумайся вот о чем: зачем Тантал во времядраконбольного матча атаковал Бейбарсова, а не Ваньку?

– Его вызвал Ге-е-еб!

– Ну и что? Тантал-то не мальчик напобегушках! Подумай: есть два совмещающихся тела – как два совмещающихсясосуда. Две комнаты одной квартиры, соединенные между собой узкой дверью. Водной комнате живет, допустим, Глеб, в другой – Ванька. Ворвавшийся грабительможет попытаться занять любую комнату, но, скорее всего, займет ту, что хужеохраняется. То, что Тантал ринулся к Бейбарсову, как минимум означает, чтоВанька оказался морально сильнее Глеба.

– Но Ге-еб все ра-а-но побе-е-илТа-а-ла! – упрямо повторила Аббатикова.

– Предположим, хотя у меня свое видение! Волк,проглотивший кобру, проглотит одновременно и весь ее яд. Некоторое время волкбудет ощущать себя победителем, но после яд неминуемо утянет его вмогилу! – сурово сказала Свеколт. – Ты сама видишь, что творится сГлебом? Разве это прежний Глеб?

Договорить Свеколт не успела. Ваньказакашлялся и попытался сесть. Выносить вонючую тряпку у своего носа он былбольше не в состоянии. Обе девушки разом повернулись к нему.

– Уберите тряпку! – попросил Ванька.

– Попрошу выбирать выражения! Это мой носовойплаток! И вообще желудочный сок грифа-падальщика лучше любого нашатыря! –с готовностью к спору сказала Свеколт.

Зная, как Ленка любит спорить, Ванька молчаотодвинулся от платка на предельное расстояние.

– Где упыри? – спросил он через некотороевремя.

Свеколт посмотрела на Аббатикову. Аббатикована Свеколт. Обе, казалось, пытались вспомнить, о чем идет речь.

– А у-ы-ыи! Мы успе-ели во-е-ея. У-ы-ыи ушлитуа, где им бует луу-уше. Хоя, во-о-ожно, что и не всем, – мягко пропелаЖанна.

Ванька кивнул. У некромагов свои представленияо морали.

– Меня успели укусить? Зеркало есть?

Жанна сунула ему под нос открытую пудреницу. Вполумраке мало что можно было разглядеть, но все же Ванька увидел, чтогромадный фонарь раздувает щеку до переносицы. Кроме ножевой раны на лбу, былеще длинный порез, рассекающий скулу до угла рта.

– Ну как? – спросила Ленка.

– Красавец! Прямо на обложку профессиональногожурнала патологоанатомов! – сказал Ванька. К своей внешности он всегдаотносился с вежливым, но довольно отрешенным интересом.

– Еу-у-унда-а! У-у-уов у тебя нет, хотя могутоста-а-аться ша-а-а-а-амы! – ободряюще пропела Жанна.

– Шрамы меня не волнуют, – сказал Ванькас облегчением.

Свеколт великодушно кивнула.

– А что с Глебом? – спросил Ванька,вспоминая о своем противнике.

Жанна Аббатикова, среагировавшая на имя«Глеб», как голодная кошка на фразу «Иди лопай!», исторгла печальный вздох.

– Так что случилось-то? – нетерпеливоспросил Ванька, смутно начиная подозревать самое худшее.

Жанна посмотрела на Свеколт, точно уступая ейслово, но не выдержала и выдала целый набор гласных, перемежающихсявосклицательными знаками. Ленка терпеливо подождала, пока копилка эмоцийопустеет, и сказала кратко и сухо:

– Неприятности у него.

– Какие?

– Глебу не повезло.

Ванька напрягся.

– В смысле не повезло? Он жив?