— Я не хотел пугать тебя.

— Тогда верни руку на место, и я перестану бояться. Мне всегда не по себе на кладбищах…

Леон повиновался, не понимая, почему делает это, а Лиза прижалась к нему и засопела как ребенок. Они просидели так довольно долго, рука у Леона затекла, но он боялся пошевелиться, чтобы не разрушать возникшее между ними ощущение близости.

— Надо заканчивать уборку и домой ехать, — пробормотала Лиза, — а то я, наверное, тебя оторвала от чего-то.

— Нет. У меня выходной сегодня.

— Но все равно нужно доделать, пока есть силы, а то сейчас совсем развезет на жаре, и ничего не захочется. Ты посиди, я быстро, — вывернувшись из-под его руки, Лиза встала и снова вернулась к памятнику.

Смыв последние разводы с мрамора, она аккуратно сложила в пакет тряпку, перчатки и пустую бутылку, заперла дверку и вопросительно посмотрела на Леона:

— Ну что, идем?

Он послушно поднялся, сгреб в охапку сорванную траву и пошел в сторону большой ямы, предназначенной для мусора. Лиза, разложив на могиле гвоздики, двинулась следом. От Леона не укрылось, что, когда они проходили мимо памятника Наковальне, Лиза чуть замедлила шаг и снова бросила взгляд на фотографию. «Зачем она ее так разглядывает? Как будто проверяет что-то», — подумал Леон, направляясь к машине.

Забравшись на переднее сиденье, Лиза кинула назад рюкзак и серьезно посмотрела на Леона, запускавшего двигатель:

— Лень, спасибо тебе. Я бы одна ни за что…

— Это пустяки. Он мой друг, а я даже не знал, где он похоронен.

— Все равно спасибо.

Он довез ее до дома, высадил и не уезжал до тех пор, пока девушка не скрылась в подъезде, и только после этого увидел припаркованную прямо напротив «БМВ», принадлежавшую Ворону, — эту машину он временно предоставил генералу вместе с водителем. Это Леона насторожило — какого черта делает здесь генерал, если у его сотрудницы выходной? И где он сам, если в машине только водитель? Ответ напрашивался сам собой и очень не понравился Леону.

Глупо быть лидером гонки к краю пропасти, если за спиной нет крыльев.

Хань Сян-цзы, китайский философ

Выспавшаяся за день Марина не сомкнула глаз всю ночь. Рядом на постели вытянулся измучившийся Хохол, лежал на животе, привычно сунув руку под подушку, как будто сжимал там свою «финку». Марина смотрела на спящего мужа со смешанным чувством жалости и нежности. Он весь день выполнял ее прихоти, терпеливо снося истерику и похмелье, и теперь, совсем измочаленный, мерно дышал во сне.

«Достается тебе, бедолага, — думала Марина, глядя на его расслабленное и спокойное лицо. — Удивляюсь терпению — я бы давно уже ушла, не стала терпеть, а ты каким-то образом ухитряешься все выдержать. Наверное, это та самая любовь, которая одна на всю жизнь. Ты меня столько лет добивался — не зря же, не просто так, не из интереса. Почему я так не могу?»

Она встала и, чтобы не разбудить Женьку, на цыпочках вышла в кухню, закрыв за собой двери спальни. Щелкнув висевшим над столом бра, глянула на часы — половина пятого. В открытую форточку доносился запах чего-то цветущего, но Марина никак не могла вспомнить, что это. Тишину столь раннего часа не нарушало ничего — ни звуки машин, ни бродячие собаки, ни даже птицы. Коваль сварила кофе, перелила из джезвы в чашку и взяла сигарету. Закурив, она рассеянно уставилась в окно, думая о том, чем сейчас занимается сын. «Как чем — спит в палатке, конечно. Интересно, он скучает по мне? Или ему хорошо в лагере, с друзьями? Никогда не думала, что буду вести себя как наседка — это я-то!»

Поднеся к губам чашку, Марина вдруг почувствовала неприятную дрожь в руке. Она оглядела пустой двор и вдруг поняла, что из припаркованной прямо напротив подъезда «девятки» кто-то рассматривает в бинокль окна — она даже видит блики света на линзах.

— А вот это уже оригинально, — пробормотала она, делая шаг назад от окна, — не успела приехать — уже в оптику рассматривают. Спасибо, что пока не в прицел. Это кто же у нас такой шустрый? И в какой момент мы с Женькой прокололись? Сейчас его разбудить или подождать, что дальше будет? Поди, не станут из «Мухи» шмалять…

Неприятное ощущение усилилось. Она терпеть не могла, когда не знала, откуда исходит угроза, это заставляло чувствовать себя беспомощной и похожей на зайца в чистом поле. Логически Коваль понимала, что пока вряд ли кто-то в курсе ее приезда — ни Ворон, ни тем более Бес, но тогда откуда взялась эта машина с любопытным водителем? И что с этим делать? Разбудить Хохла? Да, он сможет тихонько выскользнуть из соседнего подъезда, если, конечно, открыты люки, ведущие на крышу, но что это даст? Зная Женьку, он не будет долго церемониться, а начинать дело с трупа совершенно ни к чему, еще, не дай бог, полиция присватается. Придется пока посидеть и посмотреть, что будет дальше — иного выхода нет. Марина устроилась так, чтобы ее не было видно с улицы, а ей самой хорошо просматривалась машина, налила себе еще чашку кофе и принялась ждать. Водитель убрал бинокль и, откинув спинку кресла, разлегся в салоне, натянув капюшон толстовки. «Надолго расположился, — усмехнулась Марина. — Если по мою душу, потащится следом. Надо это проверить».

Чемодан с вещами, к счастью, так и стоял в прихожей — вчера некому было его разбирать, поэтому Марина наскоро оделась, не побеспокоив при этом спящего мужа, и, прихватив с полки в прихожей ключи от машины и квартиры, выскользнула за дверь. Из подъезда она вышла с озабоченным лицом и торопливо направилась к машине. Серебристый «Паджеро» моргнул фарами, отвечая на нажатие кнопки брелока, и Коваль села за руль.

— Теперь главное — по левой полосе не рвануть с непривычки, — пробормотала она, регулируя сиденье.

Джип на удивление легко поддался ее рукам, и Коваль, почувствовав машину, рванула из двора, напряженно поглядывая в зеркало заднего вида. Так и есть — через минуту за ней выехала «девятка». На пустых улицах водителю явно было неуютно — сразу же понятно, что едет он четко за джипом, а кто знает, что там в голове у сидящей за рулем женщины? Коваль принялась колесить по каким-то переулкам, заезжая во дворы и снова выезжая на магистрали. «Девятка» неотступно следовала за ней, и тогда Марина решительно вывернула на загородную трассу и понеслась, притапливая педаль газа. Джип довольно быстро оторвался от преследователя, на что, собственно, и рассчитывала Марина. Сама не понимая, как это произошло, она оказалась в «Березовой роще», куда не ездила много лет, даже оказываясь на родине. С этим поселком у нее были связаны тяжелые воспоминания, воскрешать которые она не хотела, и вдруг совершенно случайно она снова здесь. Свернув в ближайший переулок, Марина остановила машину, вынула сигареты и закурила. В этом поселке находится дом племянника — ее бывший дом. И самое страшное — коттедж Мастифа, человека, с которого все началось, с чьей подачи вся ее жизнь перевернулась и потекла совсем в ином русле. Марина не жалела ни о чем — просто не имела такой привычки, научилась быть благодарной за каждый день, за каждого встреченного на пути человека. Ведь, в конце концов, кроме боли, крови и ужаса, в ее жизни были и светлые моменты. Был Череп, был Розан, был любимый муж Егор Малышев. Есть Хохол. За это она была благодарна. Но, случись ей повторить тот вечер в коттедже Мастифа, когда она вводила ему в капельницу вызывающий сердечную недостаточность препарат, она не дрогнула бы и сделала бы это снова. Сейчас ее вдруг неудержимо потянуло туда, к этому проклятому дому, и, повинуясь этому желанию, Марина запустила двигатель.