— Алло, Леон? Ты просил говорить, если что-то странное замечу. Так это… юрист наш вопросов многовато задает. Нет, не о хозяине пока. О тебе. Да. Ну, как какие? Кто, что, давно ли работаешь. Да. Хозяин спалил нас за беседой, был недоволен. Только то, что ты разрешил. Да, я понял. Хорошо, я попробую. А ты подъедешь? А-а… лады. До встречи.

Убрав мобильный в карман, Марат размял плечи и пошел с обходом. Эту процедуру по настоянию Леона он проделывал теперь каждые два часа — обходил все помещения, заглядывал в разные углы и присматривался к персоналу клуба. Сперва эта новая обязанность казалась ему ненужной и глупой, но после того, как Леон разогнал охрану, сунув под днище машины консервную банку, Марат понял, что в почасовых обходах есть смысл. Леону он доверял, именно он настоял на том, чтобы из рядовых охранников его перевели в начальники — это совсем не то, что мотаться на машине по городу, сопровождая хозяина. Да и дядя в приватной беседе обмолвился, что Леон надежный и умный, к нему стоит прислушиваться, а мнение дяди для Марата было превыше всего. Он рано остался сиротой, попал в детдом, а спустя год приехал дядя Мирза и забрал его в свою семью, воспитывал наравне со своими детьми. Учиться Марат не захотел, пошел в армию, а когда вернулся, дядя пристроил его в охрану Воронцова, и вот теперь он — начальник этой охраны. Местом Марат дорожил, а потому решил для себя, что нужно держаться поближе к Леону.

После звонка Марата Леон долго бродил по комнатам своей холостяцкой двушки и думал. Вова Суриков ему не понравился сразу, но объяснить возникшую неприязнь он ничем не мог. Судя по рассказам работавших с ним людей, Вова был хорошим юристом, очень быстро разбирался в бумагах, а статьи законов мог шпарить наизусть даже спросонок. Пару раз Ворон для проверки доверил ему крупные суммы денег, и оттуда не пропало даже десяти копеек, что позволяло думать о Вове как о честном человеке. Но у Леона было правило — никому никогда не верить до конца.

Сегодня у него был выходной, предстояла встреча с Хохлом и Мариной, время обеденное, а никаких звонков пока не было. «Спят, наверное», — подумал Леон, укладываясь на диван — от жары болела голова, давала знать себя контузия. В такие моменты Леон принимал горизонтальное положение и, уложив на лоб пузырь со льдом, старался отключиться от звуков внешнего мира, но сегодня это никак не удавалось. Беспокоило, что не звонит Хохол — не случилось ли у них чего непредвиденного. Беспокоил звонок Марата — что-то в нем не понравилось Леону, насторожило. «Надо проверить этого Сурикова еще раз, — подумал Леон, закрывая глаза и мучаясь от сдавившей виски боли. — Не могу вспомнить, откуда он вообще у нас взялся».

Кое-как дотянувшись до тумбочки, он нашарил упаковку таблеток и выдавил две прямо в рот, проглотил, не разжевывая и не чувствуя горького привкуса. Через двадцать минут стало полегче, кожа на лбу онемела от пузыря со льдом. «Уже можно жить», — привычно подумал Леон, поправляя сползающий резиновый круг, и тут зазвонил мобильник.

Но это оказался не Хохол, а Лиза. Сердце Леона гулко бухнуло — она сама позвонила.

— Здравствуйте, Леня. Я вас не отрываю? — полился из трубки ее мелодичный голос.

— Нет, я пока не занят.

— А… я просто так позвонила. У меня сегодня выходной, я думала, может, на кладбище поедем?

«Черт, ну, почему именно сейчас? Сейчас — когда я встать не могу, и звонков жду, и планы были на вечер?»

Он бросил взгляд на настенные часы, прикидывая, как совместить все дела в один список.

— Я могу перезвонить тебе через десять минут?

— Да, конечно. Я дома.

— Тогда через десять минут, — повторил он и сбросил звонок.

Придется звонить Хохлу. Женька ответил не сразу, голос был каким-то мрачным:

— Да, слушаю.

— Джек, это Леон.

— Я понял. Только я не Джек, я Серега, — поправил Хохол, и Леон вспомнил, что на это имя брал машину в прокате. Там работал знакомый парень, который отдал тачку по ксерокопии паспорта, без предъявления оригинала.

— Да, извини, Серега. Как дела?

— У прокурора, — дежурно отозвался Хохол, — у нас тут лазарет, извини.

— Случилось что-то?

— Ну, ты ж вчера нас в аэропорту видел? Так на том не кончилось. Мы гулять поперлись, а когда вернулись, она твой подарочек освоила почти весь в одно лицо. Ну, это для нее, в принципе, нормально — и больше может. Но тут перелет, жара, нервы… Короче, лежит пластом.

— Понятно. Значит, я сегодня не нужен?

— Извини, братан, сегодня не получится. Давай завтра? Или тебе в рабочий день оторваться сложно?

— Нет, я же не привязан теперь. Скажу — надо уехать, и уеду. Там без меня охраны хватает.

— Боится, значит, Мишаня… — протянул Хохол задумчиво, — ну-ну… Давай тогда завтра, Леон, а то мадам не в форме совсем.

— Хорошо. Тогда я сегодня свои дела решу, какие накопились.

Распрощавшись, Леон снова позвонил Лизе и спросил, куда за ней заехать. Та назвала адрес — это оказался новый жилой комплекс в самом центре, половина квартир в котором продавалась в собственность, а вторая половина сдавалась в аренду.

— Я понял, — записав адрес, сказал Леон, — будь готова через час.

— Хорошо.

За час Леон надеялся при помощи укола и банки энергетика прийти в относительно нормальное физическое состояние, чтобы появилась возможность сесть за руль. Как назло, навалилась слабость, хотелось лежать на диване и никуда не ехать, но он пообещал, значит, должен выполнить.

Лиза ждала на выезде из двора — в светло-голубых джинсах, в простой розовой маечке и с небрежно перекинутым на одно плечо большим золотистым рюкзаком. Леон критически оглядел ее белые кеды:

— Не боишься на кладбище вымазать? Там асфальт только на центральной аллее, дальше — земля.

— Ничего, постираю, — отмахнулась она, садясь в машину. — У вас точно все в порядке, Леня? Что-то вы бледный.

— Ерунда, — Леон опустил темные очки со лба на лицо и спросил:

— Ну, готова? Поехали?

— Цветов бы купить, — озабоченно сказала Лиза, пристегиваясь ремнем.

— Это прямо там сделаем.

— Тогда поехали.

До выезда из города Лиза молчала, как-то рассеянно глядя из окна машины, и уже на трассе вдруг проговорила:

— Надо же… здесь все настолько изменилось, я почти ничего не узнаю. За две недели, что я здесь, почти ничего не успела посмотреть, только район, где жили. А тут, оказывается, везде все по-другому.

— Ну, жизнь-то идет, — неопределенно отозвался Леон.

— Надеюсь, что скоро я сюда совсем переберусь, — мечтательно сказала Лиза, — надоела мне Москва, хочу покоя. От суеты устаю очень.

— И что должно произойти, чтобы ты осталась?

— Если мой кандидат выиграет выборы, я останусь здесь.