На крышу вела узкая винтовая лестница. Ночью, при луне и свежем ветерке, я частенько работал наверху. Там было тихо, и я мог смотреть на мир с высоты птичьего полета.

— На крыше? — уточнила Эбби. — Можно?..

Я поднялся по лесенке, отворил люк и помог ей взобраться. Кирпичная стена студии возвышалась над краем крыши метра на полтора, отделяя нас от Кинг-стрит. На ней уютно сидели и ворковали толстые голуби. Я закрыл дверь, они вспорхнули и принялись описывать круги у нас над головами. Эбби погрозила пальцем ближайшему, самому нахальному.

— Ах ты маленький негодник. Мой отец коллекционирует оружие. Если нагадишь на мою шубку, я лично тебя пристрелю.

Голубь взмыл вверх и скрылся в ночи. Эбби была абсолютно не похожа на всех, кого я знал. То серьезная, то улыбающаяся. Но эта способность достается дорогой ценой. Эбби прислонилась к стене и закрыла глаза.

— Помоги спуститься.

— С тобой все в порядке?

Она кивнула с видом человека, страдающего морской болезнью.

— Мигрень. Так внезапно…

Мы спустились по лестнице; мне пришлось нести девушку. Я устроил Эбби в постели, наполнил пакет льдом и положил ей на затылок. Моя единственная смена постельного белья была настолько грязной, что я спал, постелив спальник поверх матраса.

— Как мило, — заметила Эбби.

— Прости. После той ночи в парке простыни слегка запачкались кровью. — Я указал на груду смятых простыней в углу.

Я помог Эбби разуться, подсунул под колени подушку и накрыл ноги одеялом, а шубку набросил на плечи. Эбби шепнула:

— Ты уже делал это для кого-то?

— Да. Для мамы.

Она крепко спала до утра, пока по улице не проехал мусоровоз. Я сидел на табурете, с перепачканными краской пальцами. Одна кисть в зубах, точно нож, другая в руке. За ночь я дописал портрет.

Эбби села, протерла глаза и взглянула на холст:

— А ты времени даром не терял.

Я кивнул, пытаясь разгадать ее реакцию. Она похлопала по постели рядом с собой.

— Если ты и собирался воспользоваться моим положением, то упустил свой шанс.

Я улыбнулся, не выпуская кисти изо рта.

— Я, конечно, об этом подумывал, а потом вспомнил, что твой отец коллекционирует оружие.

Эбби встала, подошла ко мне и положила руку на плечо.

— Да. — Она поцеловала меня. — Спасибо.

Я выплюнул кисть.

— Не стоит благодарности.

Эбби засмеялась.

— Окажешь мне услугу?

— Ничего противозаконного?

— Да, но… — Она посмотрела на холст. — Это займет некоторое время. И… — Эбби посерьезнела, — будет для тебя испытанием.

— Все, что угодно.

Она указала на краски и мольберт.

— Все это можно перевезти?

— Да.

— Завтра вечером ты занят?

— Я работаю, но могу взять отгул.

Эбби обулась, забрала шубку и еще раз поцеловала меня.

— Без кисти это делать удобнее.

Она подошла к двери и надела солнцезащитные очки. Я ткнул в сторону улицы.

— Люди начнут болтать, если увидят, как ты выходишь отсюда поутру. Скажут, что ты пошла по плохой дорожке.

— Они в любом случае начнут болтать. — Эбби показала на портрет. — Сколько ты за него хочешь?

— Он не продается.

— Значит, завтра в пять?

— Да.

2 июня, после полудня

Рейнольдс-Бридж — это узкий мост из железобетонных блоков. Ни перил, ни фонарей. Поскольку река бежит меж песчаных утесов, мост стоит на высоте восьми метров. Внизу растут деревья — их корни защищают мост, а ветви смыкаются над ним, заслоняя от солнца.

Флаги Конфедерации развеваются над лачугами, которые стоят на сваях вдоль берегов. Под мостом вверх тормашками валяется старый аппарат из-под колы. Пластмасса потрескалась, и кто-то, судя по всему, несколько раз выпалил по этой штуке из крупнокалиберного ружья.

Внизу, между утесов, звуки почти не слышны. Все равно что идти по снегу. Раздается только приглушенное эхо. Пахнет разложением, а иногда цветами. Проплывая мимо, чувствуешь себя жителем подземного мира.

Нудистская колония занимает несколько акров на низком берегу. Один голый человек, может, и не привлечет к себе внимания, но уж точно не полсотни. Едва ли не на каждом дереве висит ярко-желтая табличка «ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ». Владельцы надеются, что это отпугнет незваных гостей и заставит любопытных держаться на расстоянии. Но скажите южанину, чтобы не лез не в свое дело, — и только подольете масла в огонь. Лес обычно кишит местными мальчишками, которые мечтают увидеть первую в своей жизни обнаженную женщину. Я-то знаю, сам был таким. Проблема в том, что по-настоящему красивые женщины редко становятся нудистками. Мы пробрались через лес, надеясь увидеть девушку с обложки «Плейбоя», но то, что нам попалось, принесло больше вреда, чем пользы.

Конечно, я давно не был в этих краях — возможно, что-нибудь изменилось.

Деревья, нависающие над Сент-Мэрис, образовали густой полог, река в некоторых местах расширилась, образуя уютные заводи.

Я пришвартовал каноэ под старыми веревочными качелями и обернулся к жене:

— Сиди здесь. Я скоро вернусь.

Эбби засмеялась.

— Я всегда носила четвертый размер, но сейчас, наверное, сумею втиснуться и во второй. И подбери что-нибудь под цвет моих глаз.

— Не слишком-то воодушевляйся.

— И главное, думай, как они. Смешайся с толпой.

— Очень смешно.

Я прошел пару сотен ярдов через лес и увидел домики. Я чуял запах еды и слышал звуки новостей по телевизору, но снаружи никого не было и на веревках не висело одежды. Но ведь этим людям нужно иногда одеваться. В магазин-то они ходят.

На противоположной стороне большой поляны размером с четыре футбольных поля виднелся открытый бассейн. Вокруг околачивалось человек десять. Неподалеку я разглядел слова «Прачечная» и «Оздоровительный центр».

Отлично.

Я вышел из зарослей и тут же вспомнил слова Эбби. Главное, не привлекать к себе внимания. Я развернулся, спрятался за деревом, разделся догола, надел солнцезащитные очки и неторопливо зашагал через лужайку, как будто так и должно быть. Потом вспомнил, что мне придется унести с собой добычу. Я вернулся, забрал рубашку и перебросил ее через плечо, точно полотенце.

Мне еще никогда не было так неловко. Я пробовал насвистывать, но губы не повиновались. Я дошел до середины лужайки, когда из домика неподалеку от меня вышла пожилая женщина, тоже полностью голая. Она помахала мне, повернулась задом — эта картина будет преследовать меня до могилы — и принялась поливать цветы на веранде, не обращая на чужака внимания.