– Я не смогу вас отпустить, даже если проиграю, – сказал Макс.

– Зато ты проиграешь, – весело сказала женщина и разложила колоду в воздухе.

Ноты: жареный фундук, одеколон, хвоя, газировка «Буратино», парикмахерская СССР, кориандр, пачули, ландыш, кора, зеленые ноты, цитрусы, ментол, кипарис, ветивер.

Воздух звенел. Голые стволы громадных эвкалиптов уходили в небо, которое здесь всегда казалось ниже. Шпильки увязали в усыпавшей всю землю трухе снятой коры.

Андрей сидел в жилом вагончике и мял в пальцах папиросу.

– Привет, я пришла, – сказала Аша.

Андрей молча кивнул. Аша села на край дивана.

– Море сегодня теплое, – тихо сказала она.

– Вечером пойду, – ответил Андрей.

– Старый пляж пустой, – еще тише добавила Аша.

– Днем приедут заготовщики, – сказал Андрей и стал возле маленького открытого окошка.

– Мать говорила, Адгур ходил к отцу, – сказала Аша.

– Значит, скоро вас можно будет поздравить, – сказал Андрей.

– Издеваешься? Мы что, в каменном веке? – злобно кинула Аша.

– Ты знаешь своего отца.

Аша молчала.

– Ты знаешь, что тебя ждет.

– Ты бы мог…

– Я бы мог, мог пойти к твоему отцу, и в каком-то помутнении рассудка он бы благословил нас. Но я не пойду. Ты хочешь жить в строительном бараке? Хочешь устроиться горничной и мыть унитазы вместо того чтобы жить в роскошном особняке с прислугой? Повесить люльку между стволов эвкалипта?

Андрей говорил отрывисто жестко.

Аша подошла, но не смогла вымолвить ни слова, вместо этого несколько раз ударили Андрея в грудь кулаками, потом развернулась, схватила с вешалки его куртку и убежала.

Она плакала, бродила по роще и прижимая к груди куртку. Аша прислонилась к большому стволу эвкалипта, уткнулась лицом в куртку, и пришло спокойствие.

Ноты: мята, зеленые ноты, ментол, бальзам «Звездочка», эвкалипт, сухой табак, кожа, паста гоя, древесная труха, гвоздика (цветок), древесина, озон, трава.

– Вспомни, он и появится, – страшным шепотом говорила Инга.

– Кто появится? – нарочито громко спросил Павлик.

– Он, – еще более зловеще сказала Инга.

Павлик поежился.

– Я не боюсь, – озираясь по темным углам, сказал Павлик.

– А чего ты не боишься? – придвигаясь, спросила Инга.

– Ничего не боюсь, и его тоже, – дрожащим голоском выдавил Павлик.

– Мы вспомнили, и теперь он придет, – обреченно произнесла Инга.

– Кто, кто придет? – тряся Ингу за руку, спрашивал Павлик.

– Кожаный Сирень! – басом прошептала Инга.

Павлик разревелся.

– А теперь спи, – сказала Инга и накинула на Павлика простынь.

Инга зашла в кухню, где сидела Вера, нанося макияж перед маленьким зеркальцем, установленным на кухонном столе.

– Опять брата пугаешь? – спросила Вера.

– Сам просил страшную сказку, – отмахнулась Инга.

– Тебе его утешать теперь, я в кино иду, – сказала Вера, улыбаясь зеркалу.

– Вообще-то, родители на тебя нас оставили, – напомнила Инга.

– Значит, ты совсем маленькая, и тебя больше не надо отпускать одну гулять до двенадцати? – припомнила Вера.

– Я пошутила, – недовольно сказала Инга, – а вообще не нравится мне твой Костик, худой, страшный, ходит все время в этом кожаном плаще, прям гестаповец.

– А тебе и не должен нравиться, я его тебе не сватаю, – сказала Вера.

В дверь постучали.

– Пришел, – воскликнула Вера, вскакивая со стула.

– Открою, – сказала Инга.

Щелкнул замок. В дверь вплыл громадный букет сирени, за которым тащился, словно привязанный, как нитка к шарику, Костик.

– Кожаный Сирень! – заорал выглядывающий из спальни Павлик и умчался в спасительные объятья Веры.

Поход в кино отменился. Все пили чай и смотрели мультики.

Ноты: сирень, кожа, акация.

День выпускного. Он нес букет сирени и свой неизменный большой дипломат. Зачем он взял его на выпускной бал? Наверно у них была некая тайная связь хозяина и вещи. Он поздоровался. Я думала, куда же дену букет, но букет достался не мне. Он вручил его классному руководителю Петру Васильевичу, который так обрадовался, словно это был первый букет в его жизни.

За несколько дней до выпускного девчонки собрались и методом обычной жеребьевки распределили наших парней. Влюбленных пар у нас не было, поэтому никто не возражал. Парней было на пять меньше. Однако заранее узнать, что ты будешь одна на выпускном лучше, чем готовиться и получить облом. Мне выпал он, Вадим. Но его имя я слышала всего два раза на какой-то линейке классе во втором и сейчас. Обычно его звали Потапов или же «он». Все знали, о ком идет речь, когда упоминали «он». Он был странным, отрешенным, в меру умным, но не заученным как бывают отличники. Странность и необычность чаще пугает, отталкивает, однако меня к нему всегда влекло, и то, что я вытащила из кружки бумажку с его именем, точнее с надписью «он (Вадим)», было знаком свыше.

Ловя себя на мысли, что непрерывно улыбаюсь, я пыталась привести лицо в обычное неулыбчивое состояние, но выходила гримаса, которая меня саму пугала в отражениях зеркальной стены актового зала. Официальная часть закончилась, все поздравили друг друга, на сцену вышла ведущая праздника, и начался сам бал. Все кинулись к столам. Вадим потянул меня за руку и вывел в коридор.

– Когда ты сказала, что мы, ты и я, пойдем вместе, – сбивчиво начал он.

– Говори уже.

– Это странно, боюсь, я зря все это тащил, – продолжал он, прижимая к груди дипломат.